— Джордж, ты был великолепен, — развёл руками виконт.
Через час записка к графине Бэкингемской уже стоила тысячу фунтов, но перепуганный солдат уже не решался вступать в переговоры.
— Господи, в какой стране мы живём? — министр был в бешенстве. — Ну, что это за государство, где за деньги нельзя купить себе свободу??? И, подумать только, меня засадил в тюрьму собственный брат!
— А ты подсунул королю указ о запрещении дуэлей, — заметил Джон. — И, заметь, я вспомнил о нём только для того, чтобы сказать несколько слов в свою защиту.
— А я вот не жалуюсь на судьбу, — льстиво вставил Холланд. — Нужно уметь жертвовать собой на благо государства. Указ о запрете дуэлей чрезвычайно полезен.
— Речь храбреца, — пробормотал де Бри.
Со всех узников он один философски отнёсся к собственному заточению.
— Хоть высплюсь, — пояснил гвардеец остальным, и в самом деле, уснул.
Воцарилась тишина. Остальные арестанты уныло разошлись по разным углам камеры. Бэкингем был слишком зол на брата, чтобы удостоить его разговором, а виконта, как назло, начала беспокоить рана, которая, о которой он и думать забыл. Он велел стражнику позвать врача, но тот, опасаясь, что это может быть очередная хитрость, пообещал сделать это только после того, как его сменит дежурный патруль. Видя страдания своего недавнего врага, Бутвиль, которое всё это время молчал, решил заговорить и выложил товарищам по несчастью свой план освобождения. После долгих пререканий, те всё же согласились поддержать француза, который, правду сказать, заставил их усомниться в собственном рассудке.
Первым делом Бутвиль изо всех сил забарабанил в дверь, и стучал до тех пор, пока не пришёл охранник.
— Я же сказал, что не стану носить никаких записок, — заявил солдат.
— А Вас об этом никто не просит, — пожал плечами господин де Монморанси. — Я хочу немедленно сообщить о заговоре против жизни Его Величества. Вы, конечно, можете не двигаться с места, но, предупреждаю, это дело не терпит промедления.
Солдат струсил, и через полчаса в камеру вошёл человек в чёрном одеянии.
— Кто хотел дать показания? — осведомился он.
— Я, — вышел вперёд де Бутвиль. — Но, сначала, ответьте, сударь, знаете ли Вы этого человека?
Он указал на Бэкингема. Судейский, видимо, тоже недавно купил свою должность, потому что безразлично пожал плечами.
— Похоже, милорд, Вы не пользуетесь популярностью в своей стране, — заметил господин Монморанси расстроенному министру. — Вас никто не желает узнавать.
И тут же выдал остолбеневшему от удивления чиновнику ужасающую историю о заговоре против английской короны.
— Я боюсь называть имена, так как опасаюсь за свою жизнь, — закончил свой рассказ Бутвиль. — Детали обязуюсь сообщить лично Его Величеству.
— Вы с ума сошли? — возмутился судейский.
— Да Вы не сомневайтесь, сударь, — заверил его де Бутвиль, — за Ваше усердие Вам точно пожалуют пост Королевского прокурора.
Желание получить эту должность заглушило доводы рассудка, и скромный слуга закона отправился к своему дяде, который, был кузеном капитана королевской гвардии. И уже за ужином Его Величеству сообщили ужасающую новость, что группа лиц, подкупленные французами, покушались на его жизнь.
— Один из этих проклятых французов арестован, но он отказывается говорить, требуя встречи с Вашим Величеством, — сообщил ошеломлённому Чарльзу капитан гвардейцев.
— Так везите его сюда! — приказал король. — Кстати, Бэкингем не объявился?
Герцога, который пропустил королевскую охоту, разыскивали весь день, но милорд, по понятным причинам, найден не был.
— А не замешана ли тут королева? — спросил непримиримый противник Бэкингема — граф Соммерсет, который, как назло, присутствовал при этом разговоре. — То есть, я хочу сказать, может, Её Величеству что-то известно?
Король бросился в покои Генриетты. Королева, выслушав его сбивчивые обвинения, встревожилась, но предложила прекратить панику и дождаться француза.
К моменту приезда Бутвиля, Уайт-холл напоминал грохочущий вулкан. И свита у француза была действительно впечатляющая — сорок королевских гвардейцев.
— Нет, так я ничего не скажу, — заявил он, увидев множество придворных, собравшихся, чтобы поглазеть на него. — Только королю.
Пришлось Чарльзу дать наглому французу личную аудиенцию, вернее, почти личную, поскольку в тот момент, когда стража ввела Бутвиля, через заднюю дверь кабинета неслышно вошла королева.