Мог ли Рерих рассчитывать на покровительство тех, кто принимал его на Лубянке летом 1926 года? Нет. Трилиссер уже не руководил Иностранным отделом (разведка). Генрих Ягода находился накануне отставки, но он бы и не помог в первую очередь — так как выступал в 1929 году за смертный приговор Блюмкину. Ну а Глеб Иванович Бокий уже не возглавлял Спецотдел при ОГПУ, а являлся начальником Восьмого шифровального управления НКВД, функции которого были значительно уже.
Мог ли Рерих, помимо него, расчитывать на других членов ЕТБ?
Братья по-прежнему продолжали встречаться и проводить медиумические сеансы, вызывая души умерших или на групповых сеансах связываясь с ноосферой. Однако результаты ответных сообщений из запредельного пространства были чудовищны — почти всем предсказывалась насильственная смерть в 1937 и 1938 годах. Многим раскрылись часы и даты их кончины. Все было обрисовано в самых интимных деталях, и братья как завороженные ожидали того неотвратимого мига, когда кровавый молох соберет свою жатву.
Седьмого сентября 1935 года вместо Урги Николай Константинович и его семья возвратились в Пекин. Скоро они покинули столицу Китая и надолго обосновались в поместье Нагар в индийской долине Кулу. Здесь их застало известие из США о махинациях директора Музея Рериха Луиса Хорша. Он начал в Америке процесс против художника, связанный с какими-то тонкими юридическими проблемами с налогами, и поставил своей целью доказать, будто именно ему теперь принадлежит то, что Рерих называл «все мое имущество, картины, литературные права и шеры американских корпораций». Хорш заявлял о каких-то долгах и векселях художника еще с первой экспедиции. Было ли это для Рериха неожиданностью? Только отчасти. Агент «Буддист» действовал в рамках аварийной, инструкции Москвы, имея в сейфе дубликат завещания из Урумчи. Но делал это так, как будто Рериха и Елены Ивановны не было в живых. Это означало только одно — их уже приговорили.
Да, их приговорили. И пытались под любым предлогом «вытащить» в СССР. Для этого использовались посол во Франции Суриц и художник Грабарь. Они переписывались с Рерихом, предлагали приехать и «своими глазами увидеть…», настаивали и клялись. Но он давал уклончивые ответы. Говорил о каких-то проблемах.
А 16 мая 1937 года навсегда захлопнулась еще одна дверца в прошлое. В тот день начальник сводного отдела IV управления при НКВД (до 1934 года Спецотдел при ОГПУ) Глеб Бокий был вызван к наркому внутренних дел Николаю Ежову. Шеф потребовал от него компрометирующие материалы на некоторых членов ЦК и высокопоставленных коммунистов. Его обращение по этому поводу именно к Глебу Бокию отнюдь не являлось случайностью — начальник отдела «при» НКВД был главным хранителем всех государственных тайн. При этом Ежов ссылался не на собственную волю. Он заявил буквально следующее: «Это приказ товарища Сталина!» Бокий в ответ вспылил: «А что мне Сталин?! Меня Ленин на это место поставил!» Эти слова стоили ему очень дорого — домой он уже не вернулся.
«Черная книга» — черное досье, о котором однажды упомянул Блюмкин во время скандала с Барченко, стояло за ликвидацией всех, кто хотя бы знал о ее существовании в 1937 году. Какие именно материалы содержались в досье и почему Бокий проявил такое упорство в разговоре с наркомом внутренних дел? Ну хотя бы информация о том, что Исаак Бабель является любовником жены Ежова. Что сам Ежов — гомосексуалист. Что товарищ Агранов, глава секретного отдела НКВД, живет с Лилей Брик, женой комкора Примакова. Что Иосиф Виссарионович страдает прогрессирующей паранойей. Что Сталин и Енукидзе любят спать с грудастыми бабами из хора Пятницкого, а Карахан и всесоюзный староста старик Калинин предпочитают балерин из Большого театра. Что весь ЦК погряз в пороке и грехе. Что все кремлевские бонзы — заурядные негодяи, дорвавшиеся до власти.
Материалы исследований Барченко длительное время хранились в кабинете Бокия. Однако незадолго до арестов, проведенных летом 1937 года среди сотрудников Спецотдела, заместитель Глеба Ивановича Евгений Гопиус вывез к себе на квартиру ящики, в которых находились папки лаборатории нейроэнергетики. Но и он не избежал расстрела, а документы пропали, после того как в доме Гопиуса произошел обыск. Или по крайней мере кто-то хотел, чтобы их считали утраченными. Скоро все члены тайного общества «Единое Трудовое Братство» были схвачены и расстреляны. Первым погиб Бокий (15.11.1937), затем член ЦК Москвин (27.11.1937), затем Барченко (30.04.1938) и замнаркома иностранных дел Стомоняков (16.07.1941) и многие, многие остальные…