С евреями можно согласиться в том плане, что опасное положение для них может сложиться в двух случаях: когда антисемитизм является прямой политикой властей или когда в стране вообще нет никакой власти. В первом случае, антисемитизм идет «сверху», во втором — «снизу», причем сложно сказать, что более опасно. Наверное, все-таки второе, так как с властью представленной весьма узким кругом людей, можно либо договориться, либо как-то на нее воздействовать, с толпой, с хаосом, договориться куда сложнее, ей разве что можно попытаться управлять.
А арийцам нужно помнить один из главных заветов Отто Вейнингера: «Я позволю себе уже в этом месте выставить следующее положение: всемирно-историческое значение и величайшая заслуга еврейства заключается, вероятно, в том, что оно беспрестанно проводит арийца к постижению его собственной сущности, что оно вечно напоминает ему о нем самом. Этим именно ариец и обязан еврею. Благодаря еврею ариец узнает, что ему следует особенно опасаться: еврейства, как известной возможности, заключенной в нем самом. Этот пример дает вполне точное представление о том, что, по-моему мнению, следует понимать под еврейством. Не нацию и не расу, не вероисповедание и не писанный завет. Если я тем не менее говорю о еврее, то под этим я не понимаю ни отдельного еврея, ни совокупности их. Я имею в виду человека вообще, поскольку он причастен к платоновской идее еврейства». Мы не даем никаких рецептов евреям, это совершенно бессмысленно, да и требует полного знания еврейской системы, которого у нас нет, но еврейство в его нынешнем статусе существует потому, что для него есть биологическая ниша. И эта ниша — недочеловеки среди арийцев, и недочеловеческое в самом арийце. Поэтому главная программа для каждого индивида — преодоление недочеловека в самом себе. А еврей и еврейство выступает индикатором уровня «недочеловеческого» в арийце. Это, кстати, и подтверждает бесперспективность «классического» антисемитизма.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
СТАЛЬНОЙ ЛЁД
Изучая любую состоявшуюся континентальную Империю, мы постоянно должны помнить одну вещь: политика в ней всегда имеет явный приоритет перед экономическими и прочими соображениями. В конце XIX века, то есть еще до всяких революций и начала официальной политики «дружбы народов», английский историк Джефри Хоскинг отмечал, что «в России строительство государства всегда мешало строительству нации».[421] Другой англичанин — Эдуард Гиббон — подробнейшим образом разбирая в своем шеститомном исследовании причины упадка Римской и Византийской империй, тоже пришел к подобному выводу, но на сто лет раньше (по отношению к Риму, разумеется). Он еще до введения понятия «энтропия» задавался вопросом о направлении движения цивилизации и первый начал искать факторы способствующие падению системной организации тогдашнего общества. Неудивительно, что распад империи выстроенной в ущерб главного народа, всегда вызывает полную деградацию этого народа, переходящего по меткому, но страшному выражению Льва Гумилева в «мемориальную фазу». Правда, как обычно, он не сказал — можно ли избежать столь мрачного превращения и что для этого нужно делать. Впрочем, это выходило за рамки его работы.