В понедельник утром, даже в тот поздний утренний час, когда военно-воздушные силы Израиля уже обрушили свою смертоносную палицу на египетские аэродромы, а бронетанковые войска двигались вглубь Синая, не было еще никакой уверенности, что Иордания вступит в войну. Учитывая эту неопределенность, глава правительства Леви Эшкол отправил на рассвете послание королю Хусейну, где говорилось: «Израиль не планирует никаких действий против Иордании. Однако, если Иордания предпримет против Израиля враждебные акции, Израиль использует все доступные ему средства для отражения удара, и на короля Хусейна ляжет вся ответственность за последствия».
Письмо в адрес короля Хусейна было вручено генералу Од-Булу, подтвердившему получение послания. На иорданской границе воцарилась напряженная тишина. Ничего не происходило. Минутами казалось, что Хусейн извлек урок из событий в Синае и не бросит свой легион в водоворот войны. Силы Центрального сектора получили указание воздержаться от любых действий, которые могут быть расценены как провокация, и ждать развития событий, сосредоточив внимание на обороне.
Чем больше прояснялась картина сокрушительного удара, обрушенного на Египет, тем более вероятным казалось, что иорданцы не двинутся с места или ограничатся демонстративными вылазками, которые представят их в глазах арабского мира участниками войны. Судьба фронта и целого народа находилась в данный момент в руках одного человека — Хусейна.
Что он решит? Выступить или воздержаться?..
Но был ли Хусейн властителем своей судьбы и мог ли свободно принять возложенное на него историческое решение? Не оказался ли он всецело во власти разверзшихся событий, вынудивших его к незавидной роли мнимого вождя?
Толстой, веривший, что сильные мира сего действуют в роковые минуты так, а не иначе, потому что осуждены принимать решения, уже принятые за них Историей, и служить, даже не подозревая этого, общим историческим и человеческим целям, — Толстой, наверное, сказал бы, что случай с королем Хусейном идеален для доказательства его теории. В «маленьком храбром монархе», спонтанно решившем вступить в войну, Толстой увидал бы еще одного правителя, управляемого волей Истории.
Даже тот, кто не разделяет этого воззрения на роль личности в исторических событиях, должен признать, что в понедельник утром Хусейн, независимо от своей воли, оказался во власти сил, которыми ему не дано было управлять. В 8.30 Наркису стало известно, что иракские части в составе одной пехотной дивизии и около 300 танков двинулись в долину Иордана. Через сорок минут иорданские легионеры начали занимать позиции по всей пограничной линии. Радио Аммана поспешило выступить с заявлением, будто Иордания подверглась нападению.
В сторону еврейской части Иерусалима было произведено несколько одиночных выстрелов. Хусейн, только что получивший предостережение Эшкола, вошел в свою роль марионеточного вождя и обратился с воззванием к народу, заявив, что «наступил час возмездия». Как видно, победно-хвастливые реляции, продолжавшие поступать из Египта, до того вскружили ему голову, что он уже не в состоянии был поверить (или узнать), что военно-воздушные силы «египетского брата» уже уничтожены и не существуют.
Так или иначе, командование иорданской армией давно было изъято из его рук и передано под начало египетского генерала Риада. Риад приказал своим отрядам «коммандос», проникшим в Иорданию, подойти к израильской границе. Танковые роты, оснащенные новенькими «паттонами», только что закупленными в Соединенных Штатах, получили приказ двинуться на запад — к «осиной талии» Израиля, чтобы в окрестностях Нетании выйти к морю и разделить страну на две части.
Все позиции, траншеи и доты в пограничной черте Иерусалима заполнились легионерами.
Итак, генералу Наркису, который в утренние часы еще допускал возможность, что его войска проведут войну лишь в качестве заградительных сил, не пришлось завидовать своим коллегам-военоначальникам в Синае: иорданцы уготовили ему в Иерусалиме самую жестокую и самую замечательную из всех битв Шестидневной войны.
Прежде чем мы войдем в собственно Иерусалим — познакомимся с ходом событий, разворачивавшихся в городе и на подступах к нему, как они представлялись командующему Иорданским фронтом генералу Наркису и как он зафиксировал их в своем дневнике:
9.30 Переговорил с командиром Иерусалимской бригады (Элиэзером Амитаем). Спросил, достаточно ли у него танков. Напомнил, чтобы был готов к взятию холма Абдель Азиз, что рядом с Кастелем, а возможно, и Резиденции Верховного комиссара.