Кроме Ратты, под присмотром которой он вырос. И которая заботилась о том, чтобы он был сыт и о его здоровье. И Ратта решилась. Кахир был для нее всем с тех пор, как она взяла его на руки, новорожденного. Это Ратта спасла ему жизнь, прикладывая к материнской груди против воли самой Весты. Но она была слишком слаба, чтобы Ратту оттолкнуть. И Кахир выжил. А теперь надо позаботиться о другом.
Она шла по мрачному узкому коридору, особенно холодному по ночам, прижимая к груди глиняный кувшин. Всем, кто попадался на пути, Ратта говорила:
- Кахир приболел. Простудился. Я несу ему травяной отвар.
И все понимающе кивали. Мать есть мать. Многие считали Кахира сыном Ратты, а она эти слухи не опровергала. Скоро Храм успокоится. Все улягутся и, намаявшись за день, погрузятся в глубокий сон. Их с Кахиром никто не потревожит. Ратта боялась того, что собирается сделать. У нее не было мужчины с тех пор, как она попала в Храм. Да и тех двоих ублюдков, что решили ее невинности она мужчинами не считала. Это были скоты.
На самом деле Ратта прекрасно понимала мать Весту, которая тоже через это прошла. Насилие это чудовищно. Поэтому ни с кем из братьев по новой вере Ратта так и сошлась, хотя засматривались. И сейчас она была женщиной хоть и зрелой, но далеко еще не старой. В самом соку.
Тело Ратты было крепким, талия тонкой, а грудь упругой и гладкой. Ратта невольно чувствовала ее, когда прижимала кувшин, особенно выпирающие соски. Сердце оглушительно стучало.
- Кахир, - негромко позвала она, приоткрыв дверь.
Он уже лег и очень удивился, что кто-то пришел к нему в келью так поздно.
- Сестра? Что случилось?
Кахир сел. Несмотря на холод, спал он без рубашки. Свет в его келье был скудным, он проникал сюда через небольшое узкое окошко, но луна сегодня светила особенно ярко. И Ратта смогла рассмотреть мощный торс и литые грудные мышцы. Щетину на подбородке, которая росла стремительно. Кахир выглядел намного старше своего возраста. Ему сейчас было почти двадцать солнц, как говорят эти высшие. Или лет, как принято считать в Храме.
- Что у тебя в руках? – с любопытством спросил Кахир.
- А, это… Это вода, - Ратта осторожно поставила кувшин на шаткий деревянный стол.
И села на кровать. Кахир невольно вздрогнул и отодвинулся.
- Не бойся, - ласково сказала Ратта. И погладив его по груди, покрытой, словно шерстью курчавыми черными волосами, почувствовала, как он напрягся. Задела сосок и сама невольно покраснела. Но она уже решилась. – Ты вырос, Кахир. И ты не должен больше бояться женщин.
- Но ведь похоть это чудовищный грех, - сказал он хрипло. Мышцы напряглись. Жар охватил тело. Он снова хотел отодвинуться, но не смог.
- Я тебе помогу. Ложись. В первый раз я сама.
Ратта ласково коснулась рукой его плеча, принуждая лечь. И хоть рука ее была слабой и легкой, как перышко по сравнению с сокрушительной силой Кахира, он послушался. Когда он лег, Ратта стала его гладить. Сначала обнаженный торс, потом ее рука опустилась ниже. Нет, все в порядке. Его мать не успела. Слишком могучий организм. Веста так и не смогла выбить из ненавистного сына чувственность.
Аль Хали.
Ратта несмело коснулась его живота губами. Она и сама боялась. Теперь она поднималась вверх. Целуя его грудь, потом шею. И, наконец, их губы встретились. Кахир нет, не застонал. Зарычал.
- Тихо, милый. Нас могут услышать. А я хочу прийти к тебе еще… И еще…
Она села на него, продолжая гладить:
- Вот так… Забудь о том, что это грех… Ты должен стать мужчиной. По-настоящему.
Она невольно охнула, когда нашла его огромный член и попыталась принять. Сначала была боль. Ратта невольно подумала, что юные послушницы, должно быть, чувствую то же во время страшного обряда. Когда их посвящают богам и одному из них надо принести в жертву девственность.
Ратта попыталась привстать, но Кахир вдруг жадно ее схватил, и она почувствовала свое тело в каменных тисках. Ни вздохнуть. Он резко двинулся, потом еще раз, и еще… И боль ушла. Они старались давить свои стоны и сдерживать крики. В святилище Триады творился немыслимый грех. Но им уже было все равно…
… Когда в горах появился Шон, сердце у Ратты упало. Вот оно! Свершилось! Она и хотела этого, и боялась с тех пор, как стала по ночам приходить к Кахиру.
- Идем со мной на равнину, - решительно сказал он. – Ведь ты больше не рабыня.
- Нет, милый, - она погладила его по сизой от щетины щеке. - Там, внизу, тебе не нужна буду я.