- Красивые. И вся ты… - он снял с головы Лияны почти невесомую диадему и отшвырнул ее в сторону. Девушка вздрогнула, когда раздался звон упавшего на пол украшения, а Чанмир принялся распускать ее длинные волосы. Он наслаждался.
- Ложись, - приказал он и сам торопливо принялся раздеваться.
Лияна послушалась. Но платья она не сняла. Чанмир увидел это и рассмеялся.
- Не хочешь? Хорошо, я сам.
Он рванул белое кружево на груди. Лияна невольно сжалась. А Чанмир, увидев ее грудь, окончательно потерял голову. Теперь это был дикий зверь. Лияна, в ужасе закрыв глаза, слушала как рвется ее платье. Но снимать его Чанмир не стал. Белая юбка вскоре окрасилась кровью.
- Иди, вымойся, - велел Чанмир, когда все закончилось.
Лияна торопливо встала. Она не знала, как лучше, пятиться к двери в купальню задом, или повернуться к мужу спиной? Что его больше распалит? Но мама была права: сопротивляться бесполезно. Чанмир словно каменный. Попытаться выбраться из-под него все равно, что открывать дверь фамильного склепа. Если уж тебя похоронили заживо, то смирись.
Лияна видела, что муж не отрывает от ее глаз. Но позволил удалиться в купальню с хищной улыбкой на дочерна загорелом лице. Мол, вернешься, и мы продолжим.
Лияна старалась мыться как можно дольше. Она все время прислушивалась: а не захочет ли Чанмир войти сюда?
А он меж тем встал и рывком стянул с кровати простыню со следами девственной крови. И вместе с обрывками свадебного платья швырнул за дверь.
- Покажите брату. Моя жена была девственна до этой ночи. Брак консумирован.
… Шамир аль Хали взял из рук придворной дамы свадебное платье Лияны и кивнул:
- Можешь идти.
А когда леди вышла, жадно прижал к лицу рваную белую тряпку, в которую оно превратилось. Платье пахло Лияной. Шамир словно взял след. Его ноздри хищно шевелились. Он увидел кровавое пятно на подоле и вдруг вцепился в него зубами. Он почувствовал вкус Лияны. И невольно застонал.
Потом отшвырнул платье и, пошатываясь, встал. Сегодня он просто напьется. Это ночь Чанмира. Но будут и другие.
Глава 19
Прошло четыре солнца по летоисчислению империи…
Кахир строил город. Это отнимало все силы и занимало все мысли сира Веста. Он с утра до ночи пропадал на стройке, кричал, угрожал, заставлял, отчаянно торговался. Сурово наказывал, когда другого способа сдвинуть дело с мертвой точки не находилось. Кахир и не знал, что он может быть таким. Скупым и щедрым одновременно, добрым и безжалостным, безразличным и похожим на кипящий котел, где худшие чувства – грязная пена. Все зависело от ситуации.
Одновременно наместник Вест создавал почти из ничего свою собственную армию. Горцы были хорошими воинами, но Кахир уже увидел настоящих. Хорошо обученных наемников, северян и имперцев. И прекрасно понял разницу.
У императора теперь есть личная гвардия. Те, кто прорывался с ним по горам в Калифас после битвы в Каменном мешке. А у Кахира пока такой гвардии нет. Он бился тогда в цветах Дома северных. Кахир по-своему любил и Шона, и Ханса, и обоих сьоров Готвиров, с которыми сражался плечом к плечу. Но осознавал, что может пойти гораздо дальше.
Кахир и сам не понимал пока своих стремлений. Он, собственность Храма Триады, парень, не знавший своих родителей, которого много лет истязали, вдруг вместо того чтобы сгинуть, назначен наместником большой провинции богатейшего имперского анклава. Предел мечтаний для любого. Но Ратта сказала: завоюй империю. Возьми то, что твое по праву. А что это за право? Что Ратта имела в виду?
Кахир до сих пор разговаривал со своей возлюбленной, и то, что она мертва, значения не имело. Он по-прежнему хотел сделать Ратту счастливой. А она бы порадовалась, если бы Кахир одерживал победу за победой.
Он давно уже замкнулся в себе. Жил аскетом. Ничего из прежнего образа жизни не поменял, когда получил высочайший титул и право распоряжаться огромными деньгами. В Храме Триады порядки были суровые. Парня не приучили к роскоши, зато приучили смиренно переносить все тяготы. Сила в терпении. Дальше всех идёт тот, чей каждый шаг по острым камням и с тяжёлой ношей на плечах.
Став наместником, Кахир своих привычек не изменил. Вина он не пил, одежду предпочитал самую скромную. Белая полотняная рубаха, крепкие штаны, в которых ходят ремесленники и крестьяне, поверх рубахи - строгий темный камзол, ничем не напоминающий богатые одежды лэрдов в Чихуане, особенно тех, кто жил при дворе. Хотя по своему положению Кахир теперь был выше многих. Огромный, угрюмый, с заросшим черной щетиной лицом он всех пугал, когда появлялся в королевском дворце. В конце концов, Кахир стал этих визитов избегать.