Стражники у ворот Мохенджо-Даро сначала подумали, что это прибыла армия Девадасы, и подняли тревогу, если бы Самбара вовремя не окликнул их. Они узнали верховного жреца, ворота распахнулись, и слоны с тремя седоками тихо вошли в город.
Через несколько минут слоновое войско окружило бани, где окопался опасный противник.
— Ронел попробует управиться с ними одна, — сказал Уэбли. — Я слетаю на разведку.
Он превратился в птицу, взмахнул крыльями и исчез в темноте.
Дом Луизы находился неподалеку. Там в развалинах еще оставались ценнейшие записи. Терранцы направили своих слонов туда.
Форчун разжал колени и соскользнул по голове и хоботу животного на землю. Он первым вошел в темный двор.
Его ослепила вспышка ярко-оранжевого света. Ганнибал Форчун потерял сознание и упал.
6
«ТОЛЬКО НЕ ЖДИТЕ ОТ МЕНЯ ПОЗДРАВЛЕНИЙ»
Годы работы спецагентом приучили Ганнибала Форчуна к мысли, что безвыходных ситуаций не бывает. Но попасть в руки главному врагу было ситуацией самой отвратительной. Сознание вернулось к нему, и он обнаружил себя прикованным к каменной стене за руки и за ноги. Ни колчана с дистанционным управлением машиной времени, ни лазерного меча при нем, разумеется, не было.
Оглядевшись, Форчун обнаружил, что в камере он был не один. Так же накрепко прикованная к стене в нескольких футах от него, на деревянной скамейке сидела Луиза Литтл. На небольшом столике посередине комнаты стояла масляная лампа.
— По-видимому, — пробормотал Форчун, — наш план оказался несколько неудачным.
Луиза резко обернулась к нему.
— Я все-таки была права — ты самонадеянный безумец. Форчун усмехнулся:
— Смотри на вещи объективно, Луиза. Никто не застрахован от ошибок. Главное, никто из нас пока не умер.
— Самбара погиб.
— Жаль. А что с Уэбли и Ронел?
— Не знаю, — ответила она. — Имперцы использовали тепловой луч. Самбара и его слон рассыпа лись в прах при первом выстреле. Стадо в панике бросилось бежать. Мой слон сбросил меня. Повезло, что меня не затоптали до смерти. Хотя, может быть, как раз не повезло.
— Где мы? — спросил он, не обращая внимание на ее пессимизм и дергая цепи для проверки их прочности.
— Это одно из помещений бань. Стены толстые, цепи прочные, так что можешь не стараться.
— Она права, — сказал пленитель, протискиваясь в двери. — Бороться бесполезно.
Имперец говорил на бориусском языке, и сам, как отметил Форчун, был с родной планеты Грегора Малика. Ростом почти с агента ТЕРРЫ, он представлял собой уродливую помесь человека и паука, с человеческой головой и шестью ногами насекомого, каждая из которых кончалась тремя когтистыми пальцами. Носом ему служил мощный костяной клюв. Кожа, видневшаяся из-под одежды, была отвратительно зеленой. По роскоши его униформы Форчун догадался, что он стоял довольно высоко в имперской иерархии.
Луиза поежилась при виде этого монстра. Форчун вежливо кивнул и ответил на том же языке:
— Только не ждите от меня поздравлений с моей поимкой. Хорошо смеется тот, кто смеется послед ним.
Зеленый тем не менее засмеялся.
— Уже перевалило за полночь, Ганнибал Фор чун. У тебя навряд ли осталось много времени для шуток.
— Что он говорит? — спросила Луиза.
Шестилапый тюремщик с усмешкой покосился на Луизу и сказал с акцентом на универсальном языке Галактической Федерации:
— Мои извинения. Я думал, все здесь понимают бориусский язык. Тебе пришлось переводить ей все, что мы говорили на скиммере?
Форчун перестал улыбаться.
— Нашли подслушивающее устройство, — понял он.
— Конечно. Я сделал бы то же самое на твоем месте. Подслушать боевые планы врага всегда очень полезно. Жаль только, что эти скрытые микрофоны иногда можно обнаружить, не так ли? И еще одна беда с этими механическими приспособлениями. Они ни к кому не лояльны.
— Согласен, — кивнул Форчун.
— Скажи мне, Ганнибал Форчун, приятно осознавать, что ты перехитрил сам себя?
— Что он имеет в виду? — спросила Луиза.
— Когда я последовал за его шайкой в завтрашнее утро, я играл ему на руку. Он узнал о замаскированном под изумруд микрофоне в слоненке. Все остальное было делом техники. Он перенастроил устройство и сам стал следить за мной. Я должен чувствовать себя польщенным за то, что он считает меня такой ценной наградой, но все равно его не поздравлю. А только порадуюсь, что ему придется сильно потрудиться, убеждая Грегора Малика, что взятие меня в плен стоило потери трех человек и одного скиммера.
— Я отдал трех пешек за слона, — ответил имперец. — Время доделает остальное. Тебе не придется порадоваться, Ганнибал Форчун. Я не должен ни перед кем оправдываться. Видишь ли, я — Грегор Малик.
Широко улыбаясь, Малик вышел из комнаты.
Повисла тишина. Луиза с тревогой посмотрела на Форчуна. Его возвратившаяся улыбка казалась страшной. Она знала, что он попадал раньше в весьма затруднительные ситуации и всегда умудрялся выбираться из них. Но на этот раз ситуация была другой.
— Я не поняла, — сказала она. — Объясни мне.
— Объяснить что?
— «Я отдал трех пешек за слона. Время доделает остальное».
— Малик понял, что я подслушиваю их, и элементарно меня перехитрил. Когда он пригрозил уничтожить беженцев, у меня не было иного выбора, кроме как спасти их. И делая это, я вложил свою голову в петлю. Вчера вечером, когда я последовал за его «пешками» на двенадцать часов вперед. Я делал то, что должен был сделать, и, к со жалению, это было именно то, чего от меня хотел Грегор Малик. В результате я уже существую в четыре тридцать этим утром, и если я останусь при кованным к этой стене, когда наступит четыре тридцать…
— Правило двойного присутствия, — прошептала Луиза.
— А полночь уже прошла.
— Но почему? — всхлипнула Луиза. — Почему он просто не убьет нас? Проклятый садист.
— Может быть, я тщеславен, Луиза, но я думаю, Грегор Малик получит редкостное удовольствие, видя, как я перестану существовать.
— Ты должен спастись, Ганнибал. Может быть, Уэбли и Ронел нам помогут?
— Они, скорее всего, мертвы! — отрезал Фор чун, качая головой. — Они мертвы, и мы ничего не можем с этим поделать. Надежды нет.
Она поражалась его внезапной тоскливости, пока не заметила, что Форчун ей многозначительно подмигивает. Тогда она кивнула, поняв, что их, конечно, продолжают подслушивать и ей тоже нужно сыграть соответствующую роль.
— Ты не можешь сдаться сейчас! — патетически воскликнула она. — Слишком много жизней лежат на карте!
— Ты права, — сказал он. — Но я боюсь, все, что мы можем сейчас сделать, это молиться о чуде.
Он закрыл глаза и опустил голову, изображая молитвенную медитацию. Самбара бы, конечно, посмеялся, увидев это, но Форчун знал, что, если Уэбли еще существует, такая медитация принесет результаты. Следя за своими логическими построениями, Форчун посылал симбионту мысленный сигнал. Закончив, он взглянул на Луизу.
— Я когда-нибудь говорил тебе о моих частных владениях? Нет? У меня есть небольшое имение на краю галактики. Ничего шикарного, как ты пони маешь, но там удобно. Я называю его «Вне Времени». Я думаю, тебе там понравится. Напомни мне пригласить тебя туда на выходные.
Уэбли и Ронел были задеты краем вспышки, которая уничтожила Самбару и его слона. Симбиотическая протоплазма горит так же, как любая другая материя, причиняя организму дикую боль. Но, как и у любых живых существ, где бы те ни жили, боль играет роль позитивного фактора выживания и запускает механизм самосохранения, который был у симбионтов уникальным и благодаря которому они стали миллионы поколений назад такими, какие они есть. Он состоит из трех неотменяемых команд: соберись, восстановись, убегай! Подчинившись этим рефлекторным командам, они потеряли контроль за слонами, но спасли свои жизни.
Уэбли и Ронел сохранили лишь по фунту собственной массы, что было для симбионтов вполне достаточно для выживания. В первый момент самого интенсивного жара, каждый из них превратился в компактный шар, чтобы уберечь от огня побольше клеток в центре тела, и улетели подальше от фокуса жары. При этом они чисто рефлекторно принялись восстанавливать себя, заталкивая пораженную ткань внутрь и замещая ее неопаленной протоплазмой в постоянном потоке от поверхности к центру. Для случайного наблюдателя они выглядели как пара живых баскетбольных мячей, пытающихся вывернуть самих себя.