В течение первых дней Великой Отечественной войны определилось, что приграничное сражение нами проиграно. Остановить противника представлялось возможным лишь где-то в глубине, сосредоточив для этого необходимые силы путём отвода соединений, сохранивших свою боеспособность или ещё не участвовавших в сражении, а также подходивших из глубины по плану развёртывания.
Войскам, ввязавшимся в бой с наседавшим противником, следовало поставить задачу: применяя подвижную оборону, отходить под давлением врага от рубежа к рубежу, замедляя этим его продвижение. Такое решение соответствовало бы сложившейся обстановке на фронте. И если бы оно было принято Генеральным штабом и командующими фронтами, то совершенно иначе протекала бы война и мы бы избежали тех огромных потерь, людских, материальных, которые понесли в начальный период фашистской агрессии».
Так, ссылаясь на опыт Отечественной войны 1812 года и полководческую деятельность выдающихся военачальников того времени, маршал Рокоссовский ставит под сомнение логичность руководства Верховного главнокомандующего и Генерального штаба в ведении войны.
Подтверждая высказанное, маршал Рокоссовский писал:
«Враг ещё был сильнее, маневреннее нас и по-прежнему удерживал инициативу в своих руках. Поэтому крайне необходимым явилось предусмотреть организацию вынужденного отхода обороняющихся войск под давлением превосходящего противника.
Следует заметить, что ни Верховное главнокомандование, ни многие командующие фронтами не учитывали это обстоятельство, что являлось крупной ошибкой. В войска продолжали поступать громкие, трескучие директивы, не учитывающие реальность их выполнения. Они служили поводом для неоправданных потерь, а также причиной того, что фронты то на одном, то на другом направлении откатывали назад».
Такие документы, — продолжал анализировать Константин Константинович, — не соответствовали обстановке, нередко в них излагалось желание, не подкреплённое возможностями войск.
Причиной же появления подобных документов было стремление начальника обеспечить себя от возможных неприятностей свыше. В случае чего обвинялись войска, якобы не умевшие выполнить его приказ.
«Сколько горя приносили войскам эти «волевые» приказы! Сколько неоправданных потерь было понесено!» — горестно отмечал маршал. И словно бы резюмировал: «Стоять насмерть и умереть нужно с умом, только тогда, когда этим достигается важная цель, лишь в том случае, если она, смерть немногих, предотвращая гибель большинства, обеспечивает общий успех».
Бои на подступах к горам
После сдачи врагу Ростова наша Ставка приняла решение объединить Южный и Северо-Кавказский фронты в один — Северо-Кавказский с командующим маршалом Будённым. Однако решение оказалось нецелесообразным, и фронт разделили на две оперативные группы: Приморскую с командующим генералом Черевиченко и Донскую во главе с генералом Малиновским. Приморская группа прикрывала краснодарское направление, Донская — ставропольское.
17-й казачий кавалерийский корпус генерала Кириченко входил в состав Приморской группы. Донским и кубанским казакам было приказано задержать противника у большой станицы Кущевской, чтобы отступающие войска группы смогли оторваться от преследователей и занять оборону на выгодном рубеже.
Вступив 28 июля в бой, казачий корпус в течение трёх суток отражал атаки неприятеля. Проявляя стойкость и умение, воины выполнили приказ. Враг принуждён был перебросить на это направление танковые подразделения из армии Клейста, наступающей восточнее.
5 августа войска Приморской группы вынуждены были начать отход за Кубань. Там спешно готовил оборону 1-й отдельный стрелковый корпус. Однако создать крепкую защиту в районе города Армавира, которая задержала бы противника, не удалось. Перешедший здесь 6 августа в наступление, он ворвался в город, вынуждая наши части к отступлению за Кубань.