— Точно в срок, лорд, — ответил он, поглядывая в небо.
Они стояли на краю широкой посадочной платформы, расчищенной мельта-зарядами и выровненной пласткритом. Рубрикаты охраняли периметр, столь же неподвижные, как камни вокруг.
Хетт проследил за взглядом командира и увидел корабль Афаэля, спускавшийся к ним. Это была «Грозовая птица», одна из многих, которые были когда-то в распоряжении легиона, позолоченная и украшенная изображениями невероятных мифических животных. Кабина пилота терялась в окружении барочных символов, геометрических и таинственных. Над всеми доминировало Око, созданное в виде мозаики из гранита, рубинов и бериллия.
Глядя, как корабль садится на платформу, Хетт задумался, прав ли был Темех, утверждая, что легион утратил вкус. Пожалуй, да, судно был слишком ярким. Громадным. Вульгарным.
Утратив собственные суждения, способность понимать, мы теряем все.
Опустилась рампа, мягко коснувшись жижи на земле. Лорд Афаэль спустился вниз, окруженный шестью громадными рубрикатами в терминаторской броне. Его бронзовый шлем, снабженный удлиненной вокс-решеткой, словно выражал самодовольство. Каждое движение командующего казалось элегантным и сдержанным.
— Поздравляю, брат, — промолвил Афаэль, подойдя к Хетту. — Ты сделал то, что нужно.
Хетт поклонился:
— Лорд, мы потеряли много людей. Больше, чем я рассчитывал. Псы улизнули из ловушек.
Афаэль пожал плечами:
— Это их мир. Нам стоило столь же яростно защищать свой.
— И тем не менее, — промолвил Хетт, развернувшись и следуя за колдуном, — смертные не могут справиться с космодесантниками. В нескольких местах случилась резня.
Он почувствовал вспышку раздражения в Афаэле. При всей внешней невозмутимости командующего под ней крылось что-то непонятное, что-то хрупкое. Будь Хетт Атенейцем, он смог бы сказать, что именно.
Не страх, но, возможно, нечто на него похожее.
— Вот поэтому на войну идут рубрикаты, — ответил Афаэль. — Благодаря благословенной хитрости нашего лорда, в Логове осталось не больше сотни Псов. Мы привезли шестьсот наших безмолвных братьев. И у нас два миллиона смертных солдат против нескольких тысяч. Какое количество войск успокоило бы тебя, брат?
Хетт ощутил некоторую взвинченность в интонации командира.
Он боится поражения? В этом все дело? Нет. Беспокойство более глубокое. Это что-то еще, что-то внутри его самого.
— Я не допускал…
— Нет, именно это ты и сделал, — устало перебил Афаэль. — И это твое право. Ты такой же командующий, как и я.
Он остановился, осматривая зону высадки, массу солдат и боевой техники. Звено штурмовых кораблей пролетело низко над землей, на некоторых видны были следы недавних боев. Это зрелище впечатляло, демонстрация силы, против которой мало кто в галактике смог бы выстоять.
— Будь это не Фенрис, я бы сказал, что у нас уже есть все, что нужно, — промолвил Афаэль. — Хотя самоуверенность в этом месте будет всем нам стоить жизни.
Он оглянулся на «Грозовую птицу», стоявшую с открытым грузовым люком. Что-то спускалось по рампам. Что-то громадное.
— Увидишь, Рамзес, все меры предосторожности приняты. Мы пойдем в битву со всем оружием, каким еще обладает легион.
Двигающаяся гора металла с грохотом выбралась из тени грузового отсека. Голова у нее располагалась прямо в центре широкой бочкообразной груди, окруженная бронзовым орнаментом. В одной массивной руке громадина держала пушку, в другой — гигантский бур. Она тяжело и неторопливо передвигалась, идеально при этом балансируя. Золоченый монстр распространял запахи густых масел и охладителей. Ничего больше. У него не было души. Даже рубрикаты обладали более значительным присутствием в варпе.
Пораженный Хетт с изумлением взирал на махину.
— Катафракты, — выдохнул он, увидев, как за первым спускается еще один монстр. — Я думал, что все они были…
— Уничтожены? Не все. Это последние.
Хетт смотрел, как громадные боевые роботы, творения древней кибернетической техномагии, добрались до края посадочной площадки и остановились. Они казались грозными и непоколебимыми. За этими последовали другие, целый отряд смертоносных машин.
— Конечно, были сделаны кое-какие улучшения, — объяснил Афаэль, кивая на руки-буры. — Если придется выкапывать Псов из их Логова, мы без труда сможем это сделать.
— Думаешь, до этого дойдет?
— Это меня не волнует, — промолвил Афаэль с неподдельной ненавистью. На мгновение его голос стал больше походить на голос Хетта. — Если они встретят нас на льду, мы придем за ними туда. Скроются в туннелях — мы последуем за ними. Если закопаются в горах, мы сможем проникнуть и туда. Мы будем травить их, втягивать в битву и бить, пока их кровь не зальет это место так, чтобы оно никогда не возродилось.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
— За Русса!
Забрызгав визор шлема слюной, Россек врезал цепным кулаком, прочертив лезвием клинка по грудной пластине десантника-предателя, когда тот повернулся. Краем глаза он видел, как в битву вмешались его братья, болтеры смолкли, когда завязалась рукопашная. Жалкие остатки смертных были теперь не у дел. Важны были только предатели: восемнадцать десантников Рубрики против одиннадцати Космических Волков с объятыми пламенем кулаками.
Шансы были равны.
Десантник-рубрикат, противостоявший Россеку, двигался столь же быстро, как и Волк. Хотя сапфировые гиганты шествовали к полю боя неторопливыми, ровными рядами, они ускорились, как только завязалась схватка. Их реакция была такой же быстрой, как у Астартес.
Керамит с треском ударялся о керамит, серые фигуры схлестывались с бронзово-сапфировыми. Ревущая и рычащая стая Волков яростно сражалась, метались костяные тотемы, облаченные в шкуры могучие руки наносили ужасающие удары с точной, ломающей кости силой.
Предатели отвечали безмолвно, мрачно встречая каждый удар контрвыпадом. Они так же быстро поворачивались, с тем же мастерством обменивались апперкотами, парировали удары клинками и атаковали мерцавшими силовыми мечами с кристаллическими клинками.
Россек был выше всех, великолепный в опаленном лазерным огнем терминаторском доспехе. Он прорубал себе путь через охрану Предателя, разбросав ее одной лишь инерцией движения, выписывая широкие смертоносные дуги жужжащим цепным кулаком.
Десантник-рубрикат покачнулся, стойко сопротивляясь налетевшему шторму, но Волк шаг за шагом оттеснял его.
— Смерть Предателю! — проревел Россек, чувствуя, как новые порции адреналина попадают в кровь. У Волка внутри его от боевого безумия шла пена из пасти, он рычал и метался. Безмолвие врага лишь подстегивало ярость Россека, делая атаку все более свирепой.
Затем рубрикат споткнулся о камень, и Россек кинулся на него, воспользовавшись брешью в обороне противника, чтобы выпустить очередь из болтера. Снаряды взорвались, раскалывая прекрасный доспех, отрывая декоративные гребни со шлема и наплечники предателя.
— Гнев Фенриса! — закричал Россек, и к его кличу присоединились вой и боевые крики его братьев.
Вот это жизнь! Вот это совершенство! Именно для этого и создал его Всеотец. И помимо гнева, слепой ярости, знакомой жажды убийства было еще кое-что.
Наслаждение.
Россек расхохотался в тяжелом терминаторском шлеме, едва замечая руны на линзах дисплея, показывающие расположение Стаи, жертв и жизненные показатели. Раненый десантник зашатался под натиском волчьего гвардейца, не в силах сопротивляться ярости ударов. Какое бы убогое существование он ни вел, оно подходило к концу.
А затем все вдруг остановилось.
Россек видел, как Шрам прыгал по скалам справа от него, кидаясь на десантника-рубриката, за его спиной развевалась черная шкура. И вдруг Серый Охотник замер, словно его заморозили в невозможном, незаконченном прыжке.
С остальной Стаей творилось то же самое: они замедлялись, словно двигаясь сквозь густое масло, а затем вовсе застывали.