Он понимал бессмысленность такой бравады. Меняющему Пути нельзя угрожать или упрашивать его. И все же слова эти придали Афаэлю каплю утешения. Он по-прежнему мог сопротивляться, по крайней мере на словах.
Афаэль остановился перед очередным оберегом. Знак размещался на пересечении четырех туннелей. Перекресток представлял собой круглый зал с местом для костра посередине. Оберег сделали на каменном столбе возле костровой ямы: нацарапали в форме глаза с зазубренными насечками вокруг. На них нанесли человеческую кровь, а ниже вырезали несколько рун.
Так просто. Даже ребенок мог нарисовать что-то подобное. И все же сочившаяся из символов энергия подавляла магию колдуна, словно закрывая ему рот ладонью. Рунные жрецы, при всем своем примитивном представлении о варпе, были мастерами в управлении его символами. Каким-то образом, какими бы необученными и невежественными ни были Волки, им удалось научиться фокусировать параллельные энергии эфира, используя имена, знаки и жесты. Многочисленные обереги Клыка действовали подобно мощному гасителю магической энергии. В итоге применение даже самой незначительной магии становилось делом трудным и опасным.
Это должно закончиться.
Афаэль стоял перед оберегом, устало готовясь к ритуалу, который уничтожит символ. Вокруг выстроилась охрана из шести рубрикатов. Последние огоньки пламени в кострище погасли, погрузив помещение в непроницаемую тьму. Афаэль рассеяно моргнул, настраивая фильтры линз шлема.
И только тогда он заметил детей. Их было семеро, съежившихся в темноте, прижавшихся друг к другу, словно крысы.
Несмотря ни на что, несмотря на внутреннюю панику, на необходимость быстро очистить место от оберегов, Афаэль улыбнулся.
Колдун повернул к ним бронзовую голову. В идеальной темноте его шлем видел очертания детей в смазанном зеленом цвете ночного видения. Колдун различил их испуганные лица и тонкие пальчики, цеплявшиеся за каменные стены.
Почему их оставили в Логове? Неужели варвары Фенриса так мало заботятся о своей молодежи, что оставляют ее врагу? Или произошла какая-то ужасная ошибка?
В любом случае Афаэлю выпал редкий шанс проявить свои навыки ради получения удовольствия. Их смерть будет подходящей карой за всю боль, что причинили его легиону Псы Фенриса.
— Не стесняйтесь кричать, детки, — промурлыкал Афаэль, вытаскивая из ножен клинок и выбирая первую жертву. — У нас масса вре…
Что-то тяжелое ударило его в шлем, брошенное с изумительной точностью. И взорвалось, заставив колдуна покачнуться.
— Фекке-хофуд! — завопил один из щенков, метнувшись мимо него и нырнув в темноту.
Афаэль гневно взревел и быстро опустил меч, намереваясь на бегу скосить маленького демона. Замах прервала другая граната, на этот раз попавшая в грудь.
Они вооружены! Их оставили здесь с оружием!
— Убить их всех! — завопил Афаэль и развернулся, чтобы схватить одного из бегущих детей. Он выхватил болт-пистолет. К этому времени в дело вступили рубрикаты, столь же безрезультатно пытаясь поймать детей, как и их командир.
Дети оказались быстрыми, словно крысы, и чувствовали себя в туннелях как дома. Взорвалось еще несколько гранат, одна из которых, как ни странно, свалила с ног рубриката.
А затем они исчезли, юркнув вниз по коридору, эти щенки-призраки, прыгая и смеясь в темноте. Осталось лишь стихающее эхо.
Афаэль выхватил пистолет и дал очередь в туннель, но ни один снаряд не попал в цель. Сорванцы Клыка, прекрасно изучившие искусство выживания, были слишком быстрыми, слишком хитрыми и хорошо подготовленными.
Смех затих вдалеке. Сбитый с ног рубрикат поднялся, выглядя еще нелепее из-за полного отсутствия эмоций.
Серьезного вреда дети не причинили. При всей своей хитрости и скорости, у туннельных крыс не было возможностей навредить космодесантнику.
Но это было унизительно. Ужасно унизительно.
— Ненавижу этот мир! — взревел Афаэль, метнувшись к оберегу-колонне и своим гневом воспламенив посох.
Железный посох взорвался губительным светом, рассеяв тьму и испустив во все стороны вспыхивающие лучи эфирной энергии. Поток огня затрещал по оберегу, словно притягиваемый магнитом. Мгновение символ сопротивлялся, раскалившись докрасна, поглощая ужасное количество энергии.
А затем сдался. Тонкая трещина зазмеилась по изваянию, расколов и его, и рунический текст под ним. Холодный воздух вдруг наполнился неожиданным, обжигающим жаром, а затем все вновь погрузилось в ледяную тьму.
Тяжело дыша, Афаэль позволил энергии втянуться обратно в посох. Все рубрикаты вокруг выглядели невозмутимыми. Как всегда.
Оберег был ликвидирован, и Афаэль тут же почувствовал, как прибыло у него сил. Но чувство облегчения быстро испарилось. Он был унижен, зол и разочарован. Впереди ждали километры туннелей, кишевших ловушками.
Недостойная работа, годная для помощников, а не командиров. Если бы его подчиненные Пирриды были достаточно умелыми, чтобы заменить его, Афаэль охотно призвал бы их сюда уничтожать обереги.
Но они не годились. Да и в любом случае колдуны были нужны, чтобы вести в бой десантников-рубрикатов.
Треклятый Ариман. Он превратил нас в легион глупцов, топчущихся повсюду со своими марионетками.
— За мной, — пробормотал он, выходя из зала в следующий туннель. Рубрикаты покорно подчинились. Афаэль почувствовал, что из-за вспышки гнева изменение плоти ускорилось.
Время истекало, струилось песком сквозь пальцы, стремясь к ожидавшему колдуна ужасу. Осталось недолго. Совсем недолго.
Клинок Вирма вел Морека прочь от лестницы, через просторный Клыктан, мимо ног статуи Русса. Воздух был напоен грохотом подвозившего припасы транспорта, криками хускарлов, отдававших приказы солдатам, и далеким гулом сражения. Никто не обращал внимания на волчьего жреца и его спутника.
Морека это слегка огорчало. Если он идет на смерть, то было бы неплохо, если б кто-то, хоть один человек, бросил на него сочувственный взгляд. Но они, конечно, понятия не имели, какие дела у Клинка Вирма с Мореком. Да и знай они, что бы изменилось? Была ли власть волчьих жрецов настолько абсолютной, что не существовало никаких ограничений в их обращении со смертной паствой?
Об этом я тоже думал, и не так давно. Когда моя вера была безоговорочной. Что так должно быть.
Они миновали статую и попали из Клыктана в темные ледяные коридоры. Звук сражения у баррикад стих, сменившись холодом и пустотой Ярлхейма. Клинок Вирма шел быстро, Мореку приходилось спешить, чтобы не отставать. Усталость вновь начала брать свое. Сдерживал ее лишь сильнейший страх.
В конце концов Клинок Вирма остановился перед дверью в стене туннеля, открыл ее и пропустил Морека внутрь. Как только панель закрылась, они остались одни, отделенные от остального мира, в тесной комнате с высоким потолком, лишенной всякой мебели, кроме деревянного стула и небольшой костровой ямы. На подвешенной над пламенем веревке покачивалась коллекция костей. Несмотря на крайнюю скромность, это место явно было жилищем творца плоти. Возможно, помещением для совершения обрядов.
— Садись! — велел Клинок Вирма, указав на стул.
Морек подчинился, сразу же почувствовав себя еще меньше и незначительней. Волчий жрец остался стоять в паре метров от него, гигантский и угрожающий.
С минуту Клинок Вирма просто смотрел на ривенмастера, не говоря ни слова. Морек изо всех сил старался не выдать волнения. В обычных обстоятельствах он, возможно, справился бы, но после стольких дней непрерывных боев задача оказалась сложноватой.
А еще он был далеко не молод. Может быть, даже слишком стар. Это само по себе было уже причиной для стыда. Немногие обитатели Фенриса умирали от старости, и он никогда к этому не стремился.
— Знаешь, почему ты здесь? — спросил наконец Клинок Вирма.
В его голосе не было тепла, но не слышалось и излишней резкости. Он звучал сухо, сурово и властно.
— Думаю, да, лорд, — ответил Морек.
Не было никакого смысла увиливать. Клинок Вирма кивнул, словно удовлетворенный ответом.