Кэтрин молчала. Они уже проехали город и теперь поднимались по дороге вверх, к виллам.
Они проехали короткую аллею и остановились за красной двухместной, похожей на пузырь машиной, нетрезво накренившейся набок. Филипп посмотрел на нее, как на дохлую осу на подоконнике. Легко придерживая Кэтрин за локоть, он ввел ее в дом, где уже гудели голоса. Сегодня чай подавали в длинной гостиной. Гости сидели в креслах то тут, то там, но чуть не десяток гостей расположились прямо на полу, сыпля крошками еды на прекрасные старинные ковры.
— Манеры у некоторых, — пробормотал Филипп, — как видите, совсем как в хлеву. — Позвольте представить: мадемуазель Дютруа, мадам Герли, мсье Болевский, Деметр… а вот и Марсель. — У него просветлело лицо… — Марсель, познакомьтесь с Кэтрин Верендер; по-моему, вы понравитесь друг другу.
Кэтрин сдержанно поздоровалась, Марсель в ответ вежливо поклонилась. Кэтрин вспомнила, как Майкл Дин описывал ей Марсель: густые каштановые волосы без намека на прическу (но все выглядело красиво, может быть, даже обдуманно) и этот разрез глаз, который стал так знаком англичанам по французским кинозвездам; красивые скулы… Черты лица неправильные, но приятные; рот большой, полная нижняя губка, несколько принужденная улыбка.
В отличие от большинства гостей, одетых в мини-юбчонки или слаксы, на ней было нарядное маленькое платье землянично-розового цвета с широким воротником в черную и розовую полоску. И выглядела она такой, как есть, — двадцатипятилетней.
Филипп извинился и отошел. Кэтрин чувствовала, что ей придется начать разговор.
— Я слышала, что у вас взяли скульптуру на выставку. Поздравляю вас. Наверное, это так приятно.
— Да. — Голос был низкий, она немного запиналась. — Я плохо говорю по-английски, но стараюсь изо всех сил. Я добилась не так уж многого, сама фигурка — красивая, но это не настоящее искусство. Эти люди… — взмах изящных тонких пальцев, — они считают, что мои работы годятся только для… бутиков! И, наверное, они правы.
— Но ведь в эти лавочки ходит гораздо больше людей, чем на выставки, — возразила Кэтрин. — Значит, вы нравитесь большинству. А сегодня любой, кто может кое-как слепить приблизительную фигуру и выковырнуть в ней дыру, уже может называть себя серьезным художником.
— Я тоже, — ответила Марсель, пожав тонкими плечами, — я тоже не люблю современное искусство. — Казалось, эта фраза истощила ее словесный запас, и она замолчала. Потом спросила: — Вы здесь раньше были только один раз? Поэтому Филипп сам привез вас сюда?
Кэтрин не совсем поняла, что хотела сказать этим юная француженка. Очевидно, все гости прибыли сюда своим ходом, и то, что живущую недалеко Кэтрин привезли, удивило Марсель.
— Да, я здесь была только один раз, — ответила она осторожно. — Не уверена, что я сама нашла бы дорогу сюда. Со стороны доктора было очень любезно заехать за мной.
— Филипп всегда такой внимательный, — горячо сказала Марсель, посмотрев в его сторону. — Он с самого начала сказал мне, чтобы я смотрела на их дом как на свое прибежище. И он, и Иветта пригласили меня жить у них. Но моя замужняя кузина — с кем я живу в Босоле — говорит, что это будет не comme il faut. Видите ли, Филипп и я… — она осеклась и, разрумянившись, сказала: — Гораздо лучше, когда я бываю здесь только в гостях. Филипп не очень-то любит эту богему. Может быть, и у меня платье тоже не совсем… — она не договорила. — А теперь я буду опять заниматься в художественной школе; собственно, это и есть причина, почему я уехала из дома, из Прованса. Да я тут уже и заплатила за весь год обучения.
Ну, это если и не романтический, то, во всяком случае, практичный подход к вопросу… Эта девушка оказалась приятной и удивительно скромной, учитывая, что она была здесь единственной художницей, которая получила хоть какое-то официальное признание.
Иветта подошла к ним, приказав многострадальной Марте разливать чай… и кофе, и шоколад, кто что захочет. Вскоре она увела Марсель от Кэтрин к Филиппу. Снова вернулась к Кэтрин.
— Какая прелесть эта Марсель! Я ее так люблю, и она так отличается от меня, что мы с ней самые близкие подруги. — Она отпила глоток чаю и подняла лицо странной сердцевидной формы, глядя на Кэтрин с холодной проказливостью. — Так трудно найти женщину, с которой можно дружить, а не соперничать. И Марсель — умная. Она будет прекрасной женой для доктора.
— Да, я тоже так думаю, — ответила Кэтрин.