В мозгу Кэтрин забрезжила какая-то догадка.
— Вам кажется, что Леон слишком поглощен Тимоти, так? И если бы я согласилась на все идеи Леона, он бы перестал так возиться с ним и стал бы уделять больше внимания… вам?
— Ну, это немножко грубо изложено, моя дорогая, — протянула Люси, — но близко к правде. До того как увидеть вас здесь, я считала, что у вас есть определенная цена. Казалось, что и Леон считал: вы преследовали его сына, зная, что он — наследник Леона Верендера. Ну что же. — Она понимающе пожала плечами. — Почему бы женщине не позаботиться о своем будущем? Я не думаю о вас хуже из-за этого.
— Весьма вам благодарна.
Люси пропустила мимо ушей язвительную реплику Кэтрин.
— Но теперь вы стараетесь доказать еще кое-что вашему свекру. А именно, что вы были искренне преданы его сыну и что вы — самоотверженная мать. Наверное, это даже не глупый ход — для вас. Но это дело довольно долгое, а я не могу ждать так долго. — Она улыбнулась очаровательной, но безжалостной улыбкой: — Если сказать честно, у меня большие финансовые затруднения, и даже моя портниха начинает волноваться, несмотря на мои обещания, что скоро я не только заплачу все долги, но и сделаю огромный заказ к свадьбе.
— Но вы не можете обвинить меня в ваших чрезмерных тратах.
— Для меня эти траты не чрезмерны, а необходимы для моего стиля жизни. И я обвиняю вас и только вас. До того как мы узнали о существовании вашего ребенка, я была уверена, что в течение шести месяцев Леон поймет, насколько он нуждается во мне как в хозяйке его дома и друге. Но пришла эта новость, и перед ним открылся новый мир. Вдруг к старости появился внук — какое неожиданное счастье! Все остальное вылетело из его мыслей. — Она спохватилась, развела руками и сказала спокойно: — Мы остались близкими друзьями, Леон и я. Но он полностью поглощен своей новой ролью — дедушки. Даже в этом сказывается его деловая хватка — он посвящает все свое время большому плану. Ему нужен был ребенок, не вы.
Она проговорила последние слова с каким-то мертвенным спокойствием, но казалось, что они продолжают отзываться эхом в молчании. Кэтрин наклонилась вперед, положив руку на колени; она не отрывала взгляда от узора ковра на полу.
— Я говорила с Леоном на многие из этих тем, — наконец сказала Кэтрин устало. — И он принял то, что я не расстанусь с Тимоти ни за что на свете. Он был настолько добр, что сказал: он чувствует себя ответственным и за Тимоти, и за меня; это утешает, хотя я в этом и не нуждаюсь. Я вполне понимаю, мадам, ваше положение, но если у вас только финансовые трудности, то почему вам не сказать о них Леону? Я уверена, что он…
— Вы с ума сошли! — Впервые в выражении лица Люси показалось что-то откровенно злобное. — Вы так плохо знаете свет или, может быть, желаете оскорбить меня? Я принимала подарки от Леона — сумочку, перчатки, духи, косметику из Парижа. Но я не собираюсь рыдать у него на груди, рассказывая о своих бедах. Что он подумает о женщине, которая залезает в долги в надежде на будущее? Я никак не могу открыть ему истинное положение своих дел!
Кэтрин вздохнула:
— В самом деле, я не знаю, чем могу помочь вам.
Люси внезапно встала во весь рост. Высокая, властная, она выглядела госпожой положения.
— Вы можете прекратить ваше бесконечное сопротивление. Пусть он начнет учиться верховой езде, возьмите ему учителя гимнастики, заставьте его ходить в школу каждый день. Успокойте Леона, пусть он думает, что все делается, как он хочет, и очень скоро мальчик отойдет для него на второй план. Леон наслаждается этой борьбой с вами. Вы это знаете?
— Я сама не в восторге от этого, но я не собираюсь пожертвовать своим сыном только потому, что он мешает осуществиться вашим честолюбивым замыслам. Я собираюсь продолжать заниматься с ним сама и делать все для его физического развития здесь, в саду и на море. Что же касается верховой езды, то, если ему потребуется и десять лет, чтобы привыкнуть к лошадям, меня это не будет волновать. Но я не позволю пугать его до полусмерти таким обыкновенным животным, как пони!
Рот Люси сжался в тонкую красную линию, длинное, заостренное лицо было бледным, но спокойным.
— До того как вы вернулись, — проговорила она с усилившимся французским акцентом, — я собиралась сделать вас своим другом. Мне рисовалось, что мы будем жить одним домом — вчетвером, что ребенок всегда будет здесь, но вы, молодая женщина, будете появляться в свете, ездить в гости и со временем найдете себе мужа. У меня бы не было никакой вражды к ребенку, и мне даже было бы приятно, что Леон так увлекается его воспитанием… — Она начинала жестикулировать. — Вот что я хотела предложить вам: дом для мальчика, любую помощь, какая вам понадобится, чтобы найти мужа, и роскошный, светский фон жизни.