— Моран, что потребовала от нас тьма? — тихо спрашивала я его снова и снова.
Но он не пожелал ответить или просто не мог говорить.
Когда мы добрались до наших покоев и Варрен был устроен в колыбели, Моран почти рухнул в постель и тут же забылся тревожным сном. Он метался, закрываясь от какой-то невидимой угрозы руками, веки его дрожали, иногда с губ слетал сдавленный стон.
Кошмары владели Мораном два полных дня и две ночи. Все это время он пребывал на границе между сном и явью, рискуя соскользнуть во тьму и остаться там. Он успокаивался только тогда, когда я ложилась рядом, прижимаясь всем телом, гладила его и шептала его имя. Я приготовила укрепляющий отвар и поила им мужа, когда он ненадолго приходил в себя. Его губы обметало, как в лихорадке, кожа стала сухой, как страница в старой книге.
Я положила под подушку травы, отгоняющие зло, и натирала ему виски ароматными маслами.
На третий день Моран очнулся и как ни в чем не бывало попросил завтрак. Он набросился на еду с поистине зверским аппетитом. Но главное, в его глазах появился блеск и с лица схлынула мертвенная бледность.
— Со мной все в порядке, Магда, — уверил он.
И я поверила его улыбке. Сегодня. Хотя уж слишком беззаботной и искренней она выглядела, но мне так хотелось, чтобы то, что говорит Моран, было правдой.
— Наш ребенок под защитой тьмы. Ты, Магда, тоже. А обряд… так было нужно. Зато теперь я спокоен за нас.
— Моран…
— Так. Было. Нужно, — оборвал все дальнейшие вопросы муж. — Все хорошо. И не стоит больше вспоминать о том, что произошло в подземелье.
Но меньше вопросов у меня не стало. Я просто спрятала смутное беспокойство глубоко внутри. Плохое предчувствие прочно обосновалось за сердцем и, словно иголка, временами покалывало.
Несколько раз я тайком спускалась в подземелье, но зал с зеленой колдовской звездой мне так и не открылся. Хотя я могла поклясться, что кто-то невидимый пристально наблюдал за моими попытками пройти сквозь стену.
— Что вы потребовали от Морана? — спрашивала я, но ответом было только издевательское эхо и ничего больше.
Время шло, а гром так и не грянул. Наоборот, после темного обряда все складывалось настолько хорошо, насколько это вообще возможно.
По всем темным землям разлетелась весть о готовящейся казни. Мы с Мораном тоже были приглашены, что называется, в первый ряд, в ложу самого принца. Но в итоге я осталась в замке, так как хорошо известно, что от подобного кровавого зрелища может пропасть молоко.
Многие наши слуги вызвались сопровождать хозяина, всем хотелось посмотреть, как умрут безумцы, решившиеся пойти против некроманта. Тем более после расправы над своими врагами Гис приказал устроить грандиозный праздник, где вино лилось бы широкой рекой для всех жаждущих.
Как мне впоследствии рассказывал Моран, нашелся предатель, который купил себе жизнь в обмен на жизни других заговорщиков. Так что принц получил исчерпывающую информацию о месте, времени и числе участников покушения. И такой шанс он не упустил.
Ничто так не возвращает веру в правителя, как вовремя устроенный праздник. Народные симпатии снова были на стороне некроманта. Казалось, ему даже простили женитьбу на светлой принцессе, тем более она вела себя на казни, как истинная темная.
Моран сказал буквально следующее: «Клеа развлекла казнь, и она сожалела, что ты не смогла оставить свои дела, чтобы составить ей компанию». На что принц, который слышал слова своей супруги, заметил, «что забота о наследнике является прямой обязанностью матери, хотя есть же кормилицы». Моран добавил, что принц обещал в ближайшее время дать свое дозволение на наш брак.
Не иначе как сама тьма вмешалась и повлияла на решение упрямого некроманта. Да еще такое своевременное раскрытие заговора, которое означало, что раскол среди темных удалось предотвратить. Ну, или хотя бы отодвинуть на неопределенный срок. Одной войной меньше.
Но самое лучшее было то, что принц Гис не дал Морану новых опасных поручений, а разрешил ему вернуться домой. Мы могли оставаться вместе в своем замке, с нашим сыном. И в этом уютном мирке было хорошо. Нет, напрасно говорят, что младенцы внушают мужчинам неприязнь и страх. Или Моран оказался воистину бесстрашным мужчиной.
Когда я смотрела, как он берет на руки Варрена или как с его пальцев срывается тьма, которая превращается в танцующие над колыбелью фигурки оленей, единорогов или других животных, я думала о том, что невозможно так сильно любить своего мужа. Эта любовь выплескивалась и заполняла весь замок. Она была почти осязаема в маленьких чудесах, которые встречались повсеместно.