Лишь когда «Владимир Вернадский» подлетал к Иркутску, а Байкал уже угадывался на горизонте, Дмитрия осенило. Он сидел в медитативной позе и пытался представить, что бы посоветовал ему сэнсэй. Воображаемый Поликарп Матвеевич загадочно улыбался и прибегал к сократовскому методу, совершенно бесполезному для Дмитрия.
– Ты пытаешься вообразить себя сэнсэем, – налюбовавшись на страдания ученика, сжалилось воображаемое подобие Архипова, деловито разглаживая свою знаменитую рыжую бороду. – Ответ на твою задачу лежит на другом уровне. Постарайся вообразить себя мастером-наставником. Прежде чем пробуждать психотехнический дар в начинающих, настоящий сэнсэй будет хорошим наставником для своего подмастерья.
Воображаемый Альберт Соренберг, былой наставник Дмитрия, появился неохотно. С тех пор как младший напарник получил звание мастера, судьба забросила Соренберга в Финляндию, где он в рамках какого-то секретного проекта совершенно пропал для мира.
– Неправильный подход к решению вопроса, – с ходу раскритиковало Дмитрия забравшееся под маску наставника подсознание. – Сэнсэй мудр, а ты не умеешь его слушать. Я мог бы окончательно тебя запутать, если бы попытался дать прямой ответ. Лучше поваляю дурака и скаламбурю: перестань воображать себя не собой и проблема разрешится сама собой.
«Дурак я, а не наставник», – подумал Дмитрий, сложив все намеки в единую конструкцию.
Решение оформилось, и теперь казалось, что никакого иного варианта не существует. Все было настолько элементарно, что Дмитрий расхохотался. И смех его был смехом счастливого человека.
– Для начала я попрошу тебя не задаваться целым рядом вопросов, – осторожно начал Сергей Владимирович, когда Архипов покинул свой кабинет и оставил его наедине с Ксенией. – Потому что когда ты немного здесь освоишься, вопросы у тебя непременно появятся. С этими вопросами ты непременно подойдешь либо к Поликарпу Матвеевичу, либо ко мне, а мы не сможем дать тебе полного или правдивого ответа. И вот тогда появится серьезная опасность, что ты начнешь искать ответы самостоятельно. Потому необходимо выработать особую примету, по которой ты услышишь в наших ответах указание, что заданный тобой вопрос относится именно к этой категории. Пока все понятно?
– Да, – послушно кивнула Ксения. – То есть, конечно же нет. Ради чего мне нельзя задавать эти вопросы? Это угрожает мне? Чем?
Профессор Воронин позволил себе улыбнуться.
– Вопросы на грани дозволенных, – заметил он. – Во время нашего первого урока, а он уже начался, я смогу ответить на некоторые из них. Но помни, что потом примету надо опознавать безошибочно и подчиняться ее указаниям безоговорочно. Итак, ради чего тебе нельзя задаваться какими-то вопросами? Ответ таков: ради будущего. В твоих силах изменить будущее целого мира. Чуть позже я объясню тебе, каким образом это делается, за счет чего и какой ценой. Ответы на некоторые вопросы угрожают некоему вполне определенному будущему, только не спрашивай, кем определенному, – на этот вопрос я не дам тебе ответа до тех пор, пока ты не станешь настоящим мастером. Чем они угрожают этому будущему? Раскрытием его тайны. Будущее содержит в себе тайну. Лишенное тайны будущее либо немедленно становится настоящим, либо никогда не превращается в реальность. И первый, и второй случай неприятны. С первым ты столкнулась на своем опыте, когда подсмотрела свои действия на несколько секунд вперед. Неприятно, так ведь?
Воронин не стал дожидаться ответа. Сосредоточившаяся на его голосе Ксения не сразу сообразила, что от остальной школы их отделяет сильный защитный барьер. Похоже, сэнсэй чуть-чуть покривил душой и, вместо того чтобы пойти в тренировочный зал, остался обеспечивать секретность разговора.
– Если ты догадаешься насчет некоторых вещей, – продолжал Воронин, – тайна станет доступна и тебе. Ты же еще не владеешь приемами, которые позволяют сохранять сокровенное от взора опытных психотехников. А тайна, доставшаяся посторонним, может привести к тому, что будущее всего человечества на несколько лет вперед станет повторением твоей футуроскопической ошибки в глобальном масштабе. Теперь понимаешь, отчего некоторые вопросы должны быть забыты? Полностью. Безоговорочно. Если бы в скором времени тебе не предстояло стать одним из хранителей этой тайны, мы бы воспользовались наркотическими средствами и гипнозом, но для владельца футуроскопических способностей эти средства губительны. Твою память нельзя контролировать таким образом, а потому я просто прошу, чтобы ты приняла мои слова к сведению.
– Какой будет эта примета? – Ксения старалась, чтобы ее голос звучал спокойно, но полностью скрыть волнение не удалось, даже применив обретенные психотехнические умения.
Сергей Владимирович посмотрел куда-то в сторону, должно быть, сверился с каким-то видением будущего.
– Если вопрос будет одним из тех, что задавать нельзя, – медленно, старательно артикулируя произнес Воронин, – мы дадим тебе ложное или неполное объяснение. Оно будет начинаться словами «Понимаешь, Ксения, тут такое дело…» Ни в каких других случаях это вступление не будет нами употребляться. Запомнила? Когда ты согласишься, мы снимем защитный барьер и начнется обыкновенный урок.
– Понимаешь, Ксения, тут такое дело, – повторила девушка. – Память у меня хорошая, не забуду.
– Память у тебя может вскоре испортиться, – вздохнул профессор. – Помнить несостоявшиеся варианты будущего, зачастую уже не ставшие настоящим, отделять реализованные варианты от нереализованных достаточно трудно. Так что не удивляйся, если начнешь время от времени путаться. Для всех посторонних это будет выглядеть как легкая рассеянность или временное ухудшение памяти.
Сергей Владимирович ловко вытащил из-за спины меч, чудом не разбив ни одну из многочисленных безделушек в кабинете сэнсэя, вознес его к потолку и сотворил воздушный поток, нырнувший в щель под дверью.
Барьер снят, поняла Ксения. Понимаешь, тут такое дело…
Хотите верьте, хотите нет, но скучать в полете мне не пришлось. В корабельной библиотеке нашлись любимые мною с детства книжки про Космического Счастливчика. Наивный дешевый сериал, по пятнадцать копеек за том, был едва ли не первой прочитанной в детстве литературой о «психах». Основную сюжетную линию – герой-одиночка против толп врагов – авторы выдерживали в каждом рассказе. Сверкали мечи, сотрясался от психотехнических фокусов мир, а Космический Счастливчик невредимым переходил из книги в книгу, так и не победив основных врагов человечества.
В детстве мне отчего-то казалось, что все описываемые трюки на самом деле возможны. Что одним только усилием воли «псих» способен вызвать землетрясение, тайфун или остановить нашествие саранчи. Теперь эти книги читались как описание чьих-то детских мечтаний, возможно, даже моих собственных. Враги Космического Счастливчика то и дело расстреливали его из пистолетов – герой уворачивался от пуль, флегматично отбивал их гардой или кончиком меча. Супостаты брались за пулемет – неуничтожимый «псих» раскалял взглядом ствол, поджигал силой мысли цинки с патронами, заклинивал лентопротяжный механизм. В противостоянии же с противниками, обладающими психотехническими талантами, Счастливчику и вовсе не было равных. Об этом красноречиво свидетельствовали дюжины книг и снимались десятки синематографических лент. Было даже любопытно, скоро ли иссякнет фантазия авторов, придумывающих новые сюжеты, сможет ли хоть что-то ранить героя столь серьезно, что он после этого не обратится к своей боевой подруге-целительнице, а будет доставлен в госпиталь?
Когда в каюту вошел Дмитрий Никанорович, Космический Счастливчик, перескочивший с подбитого врагами дирижабля на вражеский, прятался в районе рулей высоты и отчаянно вспоминал способы установления обязательного хеппи-энда.
– Достоевского почитал хотя бы, – проворчал Ледянников, усаживаясь на кровать. – А то проку от твоего чтива никакого.
Было видно невооруженным взглядом, что сеанс медитации принес какие-то результаты. Излучаемое им Намерение совершенно не читалось, очищенная от земных проблем душа еще не успела восстановить частоту вибраций. Поликарп Матвеевич призывал нас медитировать как можно чаще, теперь я видел, какие плоды приносит эта практика.