Островский, только сейчас завершивший обыскивать бесчувственное тело в поисках запасной обоймы, осторожно повернул голову и понял, что память его не подвела. В пяти метрах от Алексея стоял злорадно улыбающийся Мэтт. Оба его кольта смотрели прямо на разведчика.
– Вчера на проблему футуроскопии обратил внимание сам император, – мрачно заметил профессор Воронин, прикладывая лед к вискам.
Стакан со свиной кровью, стоял перед ним, но Сергей Владимирович никак не решался прибегнуть к столь экзотическому лекарству.
– Пей и не отвлекайся, – заметил Поликарп Матвеевич. – У тебя нарушен энергетический баланс, необходимо вливание новой силы, а жизнь утекает из этой крови с каждой секундой. Еще немного, и польза от подобного приема будет только педагогическая. Учеников моих пойдешь пугать – а то они еще о вампирах ничего толком и не знают.
Сергей Владимирович быстро, чтобы не передумать в процессе, схватил стакан и попытался выпить его содержимое залпом.
– Насчет церкви, между прочим, ты тоже правильно подумал, – пробормотал Архипов, глядя, как его товарищ перебарывает рвотный рефлекс. – Где тебе так ауру укрепят, как не в церкви? Что о ней народ говорит, знаешь? Церковь – баня для души. Вот, кстати, заодно и обыкновенную баньку справим. Если же и это не поможет…
– Тогда уйду в запой, – со вздохом констатировал профессор. – Только если в будущем и дальше будет все столь однозначно, как намечается по нашим с Ксенией наблюдениям, останется присоединиться к Афанасию. Как печально завершается эпоха футуроскопистов…
Поликарп Матвеевич выхватил из-за спины пузатую бутыль и наполнил из нее два граненых стакана.
– Как тебя после крови в фатализм-то бросило, – тихо произнес Архипов. – Еще ничего не известно, будущее ведь не зафиксировано – в следующий раз поглядишь туда, а один из наших учеников всю проблему уже и разрешил. Копайся на здоровье в сотнях вариантов каждой судьбы…
– В обозримом будущем развилок не наблюдается, Поль. – Воронин даже не пытался приглушить исходящие от него эманации, футуроскописта мутило после приема лекарства, Намерения напоминали раскрученный по оси калейдоскоп. – Любые вариации на личностном уровне тут же нейтрализуются: либо затухают сами по себе, либо взаимно уничтожаются, наткнувшись на вариации поведения других личностей.
– Роль личности в истории…
– …сведена к нулю! – Профессора пробило на нервный смешок. Чтобы заглушить его, пришлось опустошить стакан на треть. – Теперь будущее можно будет предсказывать, опираясь на цифры. Человеческий фактор остается за скобками. Нас выкинули из оркестровой ямы, и дирижерскую палочку подобрал кто-то другой.
Очевидно, придется поить Сергея блокиратором, подумал Поликарп Матвеевич, вспоминая, сколько порций этого редкого средства ему удалось добыть. Надолго не хватит, но кто его знает, сколько времени будет продолжаться это безобразие с будущим. За барьер, футуроскопический горизонт событий, заглянуть не удавалось даже с применением наркотиков.
– Но ты же сам говорил, что император заинтересовался этой футуроскопической проблемой! – воскликнул сэнсэй, найдя несоответствие в словах профессора. – А ведь он у нас самодержец. Как же быть с его действиями? Они тоже будут нейтрализованы?
– И его действия тоже, – выдохнул Сергей Владимирович, ощущая, как портвейн вымывает изо рта привкус крови. – Ты же помнишь, что говорил нам перед смертью Преображенский? Будет война и Россия погибнет. Фактор фатума не потерпит никакого единовластия. Александр Пятый будет последним императором Российской империи.
Арчибальд Гудвин никогда не отпускал своих людей одних, без сопровождающего и прикрывающего тылы. Богатый опыт подпольной жизни подсказывал ему, что одинокого человека устранить куда легче, чем пару, тем более напрямую не общающуюся. Ошибку сделали, прежде всего, сами преследующие. Констатировав, что Айлендер не собирается продолжать полезную для субмарины деятельность, люди Гудвина предпочли разделиться: один продолжил преследование, а второй побежал докладывать об отступничестве младшего механика начальству, то есть самому Арчибальду. Ничего удивительного, что, пойдя по следам первого преследователя, Гудвин наткнулся на труп своего подчиненного, со сломанной шеей, безоружного. Рядом с телом лежала бронзовая статуэтка.
– Шпион это был, – констатировал подошедший к нему старик с кольцом в форме семигранной гайки. – Хитрый и коварный. Он, вместе с двумя другими шпионами, проник в резиденцию местного отделения рационалистов, причем ни один тест их не разоблачил, хотя товарищи его – как позже выяснилось – были психотехниками! Так что, коли у вас там предусмотрена награда за убийство вражеского агента, можете смело давать ее Мэтту, то есть мне лично.
До этого дня Арчибальд Гудвин с главой революционеров не встречался, однако досье на него читал и с основными принципами, на которых строилось сотрудничество между Мэттом и Теслой, был знаком.
– И где, спрашивается, тело этого лазутчика?
Гудвин постарался, чтобы его голос звучал ровно и ничем не выдавал истинной заинтересованности, но обмануть старика все-таки не сумел.
– Тело рядом, я оттащил его в сторонку, чтобы не привлекать лишнего внимания, – проскрипел Мэтт. – Оттащил, стало быть, и вернулся за этим бедолагой – а тут уже и вы подоспели…
Оставшийся в живых подчиненный Арчибальда выразительно поиграл «смит-вессоном»: дескать, к чему ненужный торг, когда на твоей стороне сила. О том, что здесь, в засаде, может прятаться не один десяток готовых на все головорезов, Гудвин предпочел не думать – только покачал головой и приказал своему человеку убрать оружие с глаз долой.
Айлендер лежал в подвале соседнего дома, между мешками с картошкой, среди строительного мусора и крысиного помета. В него попали трижды: в живот, в грудь неподалеку от сердца и в голову, точно посреди лба. На лице у покойного отражалось то ли отчаяние, то ли разочарование.
– Мне редко попадались люди с такой феноменальной реакцией, – прокомментировал Мэтт, стоя чуть в отдалении. – Ему даже удалось выстрелить, хотя я времени даром не терял – спустил оба курка, как только он повернулся ко мне лицом. Видите ли, я страдаю отвратительнейшим пороком идеалиста, не могу стрелять людям в спину. Каждый раз, когда приходится это делать, впадаю в недельный запой, начинаю бояться зеркал и собственной тени. Так что пришлось дать ему выстрелить, хотя он и не попал. А в голову – так это я на всякий случай, контрольный выстрел сделал. Если уж эти люди обманывают тест Яблочкова, лишняя гарантия не помешает.
Арчибальд наклонился над телом, тщательно обыскал его и подумал, что смерть Айлендера проблему не устранила. Заметок, которые механик делал во время ознакомления с устройством «Линкольна», при покойном не нашлось.
– Несколько слов о вознаграждении, – поднимая голову, произнес Гудвин. – Сумма будет намного больше, если удастся разыскать те бумаги, которые были при механике сегодня утром. Мой человек следовал за ним по пятам, а потому может перечислить все места, в которых побывал шпион. Но найти бумаги или человека, которому они были переданы, предстоит вам.
– Сколько?
Тут Гудвину пришлось задуматься. На предотвращение утечки информации Тесла денег не жалел, даже завел специальный счет, средства на который шли едва ли не в первую очередь.
До некоторого времени, говорил Николас, секретность будет нашим главным оружием. И то, что мы делаем, оставаясь неизвестной величиной, дается нам легко. Настоящая работа начнется тогда, когда «Линкольн» начнут узнавать по форме надстроек, а дирижаблям будет приказано беспощадно бомбардировать любой высунутый на поверхность перископ.
Настоящая работа уже началась, подумал Арчибальд, вспоминая последний бой и потери в своей группе.
– Три тысячи фунтов, – щедро оценил он записи Айлендера. – Если они найдутся в течение ближайших суток, размер премии увеличится еще на тысячу. Мэтр Джонс на тебя еще не выходил?
Старик довольно хмыкнул, вытащил из кармана часы на цепочке и внимательно изучил положение стрелок.