Гораздо большие размеры имел бунт в 1768 г., во время которого взбунтовавшаяся “серома” несколько дней была господином положения и разграбила дома и имущество старшины и зажиточных казаков, бежавших за помощью в “паланки” и к русским, соседним с Запорожьем, гарнизонам. Сам кошевой атаман, как он описывает в своем показании, спасся только благодаря тому, что спрятался на чердак и бежал через дыру в крыше.
Казаками из “паланок” и сорганизовавшейся старшиной и этот бунт был подавлен, а его зачинщики жестоко наказаны. Посланные для усмирения Киевским генерал-губернатором Румянцевым 4 полка, не понадобились. В архивах сохранились “описи” разграбленного имущества, поданные пострадавшей старшиной и казаками. “Опись” одного из высших старшин занимает несколько страниц перечислением разграбленного, например, 12 пар сапог новых, кожаных, 11 пар сапог сафьяновых, три шубы, серебряная посуда, 600 локтей полотна, 300 локтей сукна, 20 пудов риса, 10 пудов маслин, 4 пуда фиников, 2 бочки водки и т. д.
“Опись” не занимавшего никакой должности “заможнего” (зажиточного) казака, значительно скромнее: одна шуба, два тулупа, 4 кафтана, разное оружие и наличными деньгами (которые не успел унести) 2500 руб. крупной монетой, 75 червонцев и 12 руб. 88 коп. медной монетой. Сумма огромная по тому времени.
Кроме этих двух бунтов немало было и более мелких бунтов в “паланках” и слободах, о чем сохранилось множество документов. Например: в Калмиусской “паланке” в 1754 г., в Великом Луге в 1764 г., в Кодаке в 1761 г. и во многих других местах»[32].
Разумеется, тут не следует преувеличивать ни те, ни другие моменты – была и казацкая демократия, были и привилегированная старшина.
На момент ликвидации Запорожской Сечи в 1775 г. на ее землях находилось 45 сел и 1601 хутор (зимовник), где проживало около 60 тыс. человек, из которых крестьян (посполитых) было свыше 36 тыс. человек.
Итак, чудес на свете не бывает – в XVII–XVIII веках иного строя, нежели феодального, пусть даже в вырожденном виде, быть не могло. Ну а владельцами крепостных были как казацкая старшина, так и коллективный владелец – Запорожское войско.
То же самое можно сказать и о безбрачии. Тут я говорю только о сечевых. Зимовчики и сидни не в счет. Действительно, по запорожским законам каждый, кто приведет женщину в Сечь, хотя бы и родную сестру, подлежит смертной казни. Но кто мешал богатым казакам в зимовниках и хуторах, где у них находились сотни коней и крупного рогатого скота, содержать еще и гарем?
В середине XIX века Пантелеймон Кулиш записал рассказ старика-запорожца о былых временах. Среди прочего старик рассказал, как тогдашние «повесы» (брачные аферисты) промышляли тем, что соблазняли девушек, обещая жениться, увозили в Запорожье, а там продавали и возвращались назад за новой жертвой. Украинофил Кулиш вставил в текст в скобках [татарам]. Но мне что-то не вериться, чтобы в Сечи татарам позволялось скупать к себе в Крым православных девушек. Так что красны девицы жили в гаремах богатых казаков.
Запорожские и малороссийские казаки только в XVII веке увели в плен сотни тысяч женщин из Прибалтики, Крыма и приморских турецких городов. Куда же они делись? Ну, допустим, часть, не более 10 процентов, была продана панам и евреям, а остальных-то поселили если не открыто в местечках, то без огласки по хуторам, да во многих случаях и сочетались законным браком. И в любом случае рождались дети, даже очень много детей!
Официально женаты были и многие гетманы. Тот же Петр Сагайдачный был женат на Анастасии Павченской.
Из книги в книгу кочует байка о злодейке Екатерине, возненавидевшей «республику холостяков» и разогнавшей за это Сечь. Даже весьма объективный автор Олесь Бузина не удержался и дал название главе: «Запорожцы – первые жертвы феминизма»[33].
На самом деле вместе с Сечью императрица разрушила сказку о республике холостяков.
Сечь вскоре вновь была построена, но уже за Дунаем. Но там уже не было возможности держать многочисленных жен по паланкам, зимовникам и пасекам. Поэтому в Задунайской Сечи курени с неженатыми казаками соседствовали с куренями семейных казаков, а по улицам Сечи гуляли казачки и сновала многочисленная детвора.
32