— Ого! — засмеялся Лундиган.
— Устроим засаду? — спросил Фрэнк Марино.
— Да. И слушайте, как…
Марино отвели роль второго пулеметчика, напротив Густава. Тропу, таким образом, поставили под перекрестный обстрел. Фрост и Лундиган образовали нечто наподобие мобильной группы, чьей задачей было увлечь неприятеля за собой и привести прямиком под пули. Дзиковский, лучший стрелок, расположился чуть поодаль, на возвышенности, дабы выбивать преследователей по собственному усмотрению и содействовать обоим пулеметам…
Затея Фарборна затрещала по швам в самом начале, думал Фрост. Генерал Чен проведал о вторжении. Перебить вражеский отряд означало просто получить временную — и весьма недолгую — передышку. А идти можно только вперед. Возвращаться через Лаос либо Таиланд равнялось бы самоубийству. Да и Фарборн, безусловно, свалит всю вину на командира наемников. А у Фарборна в руках видеопленка.
Лунный серп сочил сквозь листву жидкий свет.
Внезапно зашелестели ветви. Темная фигура в бейсбольной кепке и с “Калашниковым” в руках возникла на тропе. Фрост оскалился, навел штурмовую винтовку, перевел селектор на автоматический огонь.
Раздался вопль, солдат рухнул навзничь. Фрост выстрелил опять, уложив еще одного, поотставшего ярдов на десять. По другую сторону тропы стрелял Дик Лундиган. Ответная пальба не заставила себя дожидаться. Зазвучали выкрики, распоряжения. Фрост определил язык сразу и без труда.
Китайский…
Двумя очередями Лундиган уложил еще двоих. Фрост поглядел на светящийся циферблат. Следовало продержаться минут пять, затем пуститься наутек, снова залечь, опять завязать перестрелку и, в конце концов, привести китайцев под пули Густава, Марино и Дзиковского.
Кто-то — по всей вероятности, офицер, — махал зажатым в левой руке пистолетом, увлекая подчиненных вперед. Фрост выстрелил, и не промахнулся.
— Лундиган!
Вскочив на ноги, капитан опустошил винтовку, затолкал в приемник свежий магазин, ринулся вспять. АК—47 срезал несколько веток прямо над головою Фроста.
Затем раздался несомненный, ни на что иное не похожий вой. Китайцы, как выяснилось, тащили на плечах небольшой миномет…
Спасаясь от близкого разрыва, Фрост кубарем покатился по довольно крутому склону, очутился на дне пересохшего речного русла. Что-то раскаленное чиркнуло по правому бицепсу. Фрост непроизвольно вскрикнул. Трое китайских солдат бежали по склону, с каждой секундой приближаясь к затравленному противнику. Передний прыгнул. Фрост успел отшатнуться и пырнуть нападающего ножом. Удар угодил прямо в солнечное сплетение. Клинок завяз, ущемленный грудинной костью.
Выхватив у падающего китайца автомат, наемник выпустил длинную очередь…
Подхватил свалившийся берет, напялил на голову, опять пустился прочь. Правая рука невыносимо болела, а сзади быстро близились еще двое. Фрост успел застрелить первого, но патроны в “Калашникове” иссякли.
Второго пришлось бить прикладом по челюсти, полосовать по лицу штыком, наотмашь колоть в живот и грудь.
Он услышал вопли Дика Лундигана, и понял, что до засады на тропе уже рукой подать.
— Это Фрост! — во всю глотку орал Дик. — Не стрелять, это Фрост!
Капитан ринулся вверх по склону, где, как он помнил, находилась позиция Дзиковского. Поляк, подумал Фрост, поймет, в чем дело, и прикроет огнем.
Слева появился китаец. Фрост свалил его из нового, в рукопашной схватке добытого автомата, сделал еще три шага и споткнулся о Дзиковского. Тот лежал ничком и не шевелился.
Перевернув товарища, наемник увидел выходное отверстие 7,62-миллиметровой пули — выбитый кусок лобовой кости оказался величиною с чайное блюдечко. Фроста едва не вырвало. Он ухватил штурмовую винтовку поляка, сунул за голенище его вальтер-ППК, снабженный глушителем.
Перестрелка понемногу стихала, только оттуда, где залег Густав, еще слышались отдельные длинные очереди.
Полдюжины китайцев бесшумно возникли перед Фростом.
Капитан выпрямился, держа в руках штурмовую винтовку и автомат. Нажал обе гашетки.
Потом фростовские колени подогнулись, и наемник опустился на землю.
— …Хэнк! Хэнк, очнись, человече! Уходим! Чья-то ладонь легла на плечо Фроста. Рядом стоял Густав.
— Ты уложил последнего почти минуту назад! Скорее, Хэнк!
Фрост поглядел на еще горячее оружие, зажатое в обеих руках, расслабил пальцы, уронил автомат и винтовку. Правое бедро наливалось болью — капитан и не заметил, когда получил новую пулю. Он шевельнулся. Кость, похоже, цела…
— Дзиковский убит, — сказал он хриплым голосом.
— Лундиган ранен в ногу, — отозвался Густав.
— А Марино?
— Перевязывает Лундигана и подбирает патроны, подходящие к смиту-и-вессону, — оскалился Густав, — Сам знаешь, револьвер, в отличие от пистолета, не слишком разборчив по части зарядов. Был бы калибр соответствующий…
Большой, лысеющий мужчина, Густав мог бы показаться тучным, покуда не тронуть его могучие, борцовские мышцы, которые казались под комбинезоном простыми наслоениями жира. Фрост оперся на стальную руку приятеля и медленно, с трудом, поднялся.
Глава восьмая
Фрост привскочил, уселся, уставился в темноту. Поглядел на циферблат “Омеги”…
Проспал он минут двадцать. И при каждом шорохе или, тем паче, звуке, тут же подымал правое веко, хотя Фрэнк Марино и стоял на страже неподалеку.
В нескольких футах от капитана тяжело дышал на полу хижины Дик Лундиган. Похрапывал Густав. Ему скоро заступать караульным, припомнил Фрост, сменять Марино. Снова проверил время, попытался задремать. Через четыре часа нужно подниматься самому, и охранять покой товарищей.
Ночь близилась к середине. Фрост любил предрассветные бдения и по собственной доброй воле вызывался сторожить последним. Никто не возражал. Так и повелось.
Уже миновала первая неделя после сражения в джунглях, и лихорадка, вызванная ранами, зачастую доводившая Фроста до самого настоящего бреда, перестала трепать наемника. Потом жар уменьшился, и вскоре исчез вовсе.
Днем позднее Фрост уже был вполне способен тихонько сидеть на поваленном древесном стволе, вслушиваясь в ночные шелесты, постоянно размышляя, который именно из жителей лесной деревни в конце концов донесет и выдаст…
Кусочки самородного золота, заранее и весьма предусмотрительно зашитые в денежный пояс Фрэнка Марино, пока что служили исправно, заставляли крестьян держать рты на замке, приносить постояльцам пищу и воду. Последняя, будучи пропущена сквозь тройной марлевый фильтр и очищена при помощи специальных таблеток, лишь незначительно отдавала вкусом буйволовой мочи и могла в известной мере утолять жажду. С убитого Дзиковского сняли полевую аптечку, а Густав — к несказанному и приятнейшему изумлению Фроста, — оказался отнюдь не плохим врачом-любителем.
В правом бедре Фроста засел осколок хитрой советской пули. По тщательном исследовании Густав заявил: нужно либо вынимать металлическую занозу, либо рисковать ногой. По горло накачавшись местным самогоном, от которого потом изрядно тошнило, Фрост вытерпел хирургическое вмешательство. Рана почти совсем закрылась.
И Лундиган сможет ходить — уже скоро. По фростовской оценке, они пробыли в деревне приблизительно две с половиной недели. Наемник поскреб отросшую бороду. О бритье он уже начинал забывать. А еще не пересекли границу Лаоса. Бирма еще впереди…
Капитан откинулся, закрыл глаз и подумал: только очутившись в Бирме, сможем чуток передохнуть. Самую малость…
Очередной бивуак они разбили главным образом из-за Лундигана. Да еще из-за лютой усталости. Каждый нес на плечах полную изначальную выкладку, плюс трофейный АК—47. Коль скоро дело с первых минут свернуло не туда, Фрост почел за благо сохранить про запас отличные коммунистические стволы и боеприпасы. Иди знай, когда настанет критическая минута и мощные автоматы сделаются незаменимыми…