— Мне совсем не просто говорить это, Ари. Твой отец совсем плох. Фарагор сказал, что он играл с перемещениями во времени, чтобы исправить ситуацию сначала с мертвяками, потом с бунтом Ориона. И истратил слишком много силы…., непозволительно много, — опустила глаза и стала разглядывать руки.
В нише было так тесно, что Ариша ощущала тепло её тела и дыхание. Почему-то оно было сладким. Мысли сменили направление, голова отказывалась думать о проблеме отца, и она размышляла о том, что именно Вика ела на завтрак.
— Слушай, Ари. Это серьёзно. Ты была права, нужно срочно что-нибудь предпринять. Ари! — она вышла из ступора, пытаясь прогнать слёзы, которые предательски скопились в глазницах.
— Да, да. Я снова здесь. Как думаешь, отец выкарабкается? — тихо спросила, срываясь на писк.
— Фарагор говорит, что Макс очень силён. И это первый подобный случай на его памяти. Да и он, вроде как, и не с таким справлялся. Не знаю, что это значит, но думаю и надеюсь, что выкарабкается. Вопрос в том, сколько нужно на это времени. А у нас его нет.
— Я должна его навестить. Держи ушки на макушке, ладно?
— Серьёзно? Ты что из мезозоя? — Вика от души рассмеялась.
— Мезо что? Неважно, Вик! Хорош ржать! А то поджарю одним взглядом! — ущипнула её за бок. Теперь обе хохотали.
— Приду, как что-нибудь узнаю.
— Хорошо.
Осторожно вышли из ниши и разделились. Ариша прислушалась к ощущениям. Нервы мешали обрести внутреннюю гармонию, которая была сейчас необходима. Но всё же она почувствовала деда, ходившего кругами в туннелях отца. Не могла идти медленно и перешла на бег. Мышцы работали и отвлекали от мыслей, в затылке мерно стучало. Распахнув настежь дверь, увидела его. Бледный и истощенный, он лежал на кушетке. Медленно подошла. Скулы остро выступали на исхудавшем лице, мешки под глазами синели на фоне ярче обычного. Он всё время бубнил, глаза закрыты, капельки пота скопились на лбу. Она плакала, не стесняясь и не скрывая горя. Ещё никогда не видела его таким слабым и беспомощным, как сейчас. Он всегда был силён, здоров как бык. Был олицетворением идеала. Теперь Ариша не могла поверить глазам. В отчаянии схватила за рубашку. «Папа очнись!» Голова тряслась в воздухе, практически невесомая. Дед остановил и прижал к себе. «Прекрати! Это ему не поможет!» Уткнулась в грудь лицом и в голос рыдала, спазмы сдавили внутренности, горе и страх потери сделали безумной. «Он сможет, Ари! Он сможет вернуться! Я знаю! Верь мне!» Она резко отпрыгнула, словно обжегшись.
— Как ты мог это допустить? Ты же всё время был рядом! — вспылила, и предметы стали парить и сталкиваться. Дед сделал непроницаемое лицо.
— Я не знал, что он экспериментирует, — сказал серьёзно, и она заметила, как в глазах что-то блеснуло.
Развернулась на месте и молча покинула их, как можно скорее. Не хотелось там оставаться. Вид отца причинял нестерпимую боль. Да и с дедом говорить не было желания. Совсем расклеившись, бродила по туннелям, пока автоматически не пришла к секретному. Недавно отец показывал его, стоял рядом, давал одобрение на путешествие. Теперь лежит в бреду, истощенный своими же силами. Как могло произойти такое? Как мог он пересечь грань дозволенного? Ведь он всегда совладал с мощью, заложенной в него природой. Вспомнились слова деда: «Больше сила и больше ответственность». Она начинала понимать, о чём шла речь. Раньше фраза казалась просто предложением и способом поворчать. Вспомнила и о неизбежном. Остановилась. Сильва говорила, что бунт перешёл все границы. Захват власти старейшин состоится со дня на день. Они не станут ждать. Сразу же после этого двинуться войной и на них. «Или, может, подождут немного и подкопят силы? О болезни отца им ведь, наверняка, неизвестно». Если так, то у них есть время, но его слишком мало, учитывая состояние отца. Нужно быть готовыми к атаке. Ариша вышла наружу и присела на поваленное дерево. Воздух леса очищал разум, звуки успокаивали душу. Из туннеля послышались шаги, тяжёлые и размашистые. Она не сдвинулась с места, не было настроения прятаться. Вскоре на улице показался Зир, воровато оглядываясь по сторонам. «Ты одна?».
— Да. В который раз убеждаюсь, что секретность тоннеля явно преувеличена, — сказала бесцветным, грустным голосом.
— Я следил за матерью, потому и наткнулся на это место.
— Так значит, ты теперь и за ней следишь? — спросила она, стараясь задеть самолюбие.
— Как только мы прилетели сюда, она стала слишком тихой. Меня это всегда настораживает, — парировал он, смотря под ноги, и боясь встретится взглядом.
Молчание затянулось, и он сел рядом на дерево. Она не приглашала, но решила не начинать препираться, на это не было сил.