Затем пленных доставили в Никомидию, к самому эмиру Орхану. На него произвело впечатление, какую заботу оказывал святителю Григорию его врач-христианин Таронитис, и эмир поинтересовался у него: «Что за человек этот монах?» Получив разъяснения, эмир заявил, что имеет у себя при дворе мудрых богословов, которые вступят с пленником в диспут. И немедленно велел позвать хионов (бывших христиан, принявших ислам), которых Святитель называет людьми, «ничего не изучившими и ничему не наученными сатаной, кроме бесстыдной хулы на Господа нашего Иисуса Христа, Сына Божия»174. Мусульмане всех времён в отношении божественности Христа занимают ту же позицию, что и хионы. Это касается и современных мусульман, участвующих в межрелигиозных диалогах. Но заявил ли когда-либо хоть кто-то из ведущих с ними переговоры, что их вера есть бесстыдная хула на Бога, внушённая сатаной?
В «Письме к своей Церкви» святитель Григорий не сообщает подробностей диспута с хионами, отсылая интересующихся к заметкам, которые составил врач Таронитис. Согласно последним, в Никомидии состоялась вторая (после уже упомянутой беседы с Исмаилом) дискуссия Святого с представителями ислама. Весьма показательно, что Таронитис именует мусульман безбожными. Даже исходя из этого можно судить о том, насколько отличались диалоги, которые проводили Святые, с современными диалогами, начинающимися всегда с заявлений о почитании всеми одного и того же Бога. Невозможно себе представить, чтобы по результатам какой-нибудь нынешней межрелигиозной встречи представители ислама были признаны безбожниками, чтобы появился текст, подобный тому, о котором идёт речь и который озаглавлен: «Диспут с безбожными хионами, записанный врачом Таронитисом».
В своём выступлении на этом диспуте святитель Григорий осветил основы христианского вероучения, указав на его отличия от мусульманского. Он изложил учение о Святой Троице, о Божественности Сына и Святого Духа и опроверг соответствующие возражения мусульман. Представитель эмира Палапан, по-видимому, осведомлённый о том, какой ответ ранее дал святитель Исмаилу, задал ему тот же вопрос, упрекнув христиан в том, что они менее настроены на взаимопонимание и сближение, чем мусульмане, которые принимают Христа, почитают Его и любят, равно как и Матерь Его, христиане же подобных чувств к Магомету не испытывают: «Владыка требует от тебя ответа на вопрос, как мы принимаем Христа, любим его, уважаем его, исповедуем его Божественным Словом и дыханием, и мы также помещаем его матерь рядом с Богом, а ты всё ещё не принимаешь нашего пророка, не любишь его?»175.
Святой на этот раз ответил более полно и развёрнуто. Мы, сказал он, не верим учению Магомета, и поэтому не любим Магомета. «Кто не любит слова учителя, тот не любит самого учителя... Господь наш и Бог Иисус Христос сказал нам, что Он придёт опять судить весь мир. Он также повелел нам не принимать никого, пока Сам снова не вернётся к нам. Он также сказал неверовавшим в Него: "Я пришёл во имя Отца Моего, и не принимаете Меня; а если иной придёт во имя своё, его примете"«. Здесь явный намёк на самозванство мусульманского пророка, который не послан Богом, но сам себя соделал апостолом. Объясняя, почему христиане отвергают его, святитель приводит и слова святого апостола Павла из Послания к галатам: «Если бы и ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема»176.