Английская экспансия в Индии серьезно ударила по азиатским торговым центрам. Если раньше индийские товары в Европу шли только через них, то теперь англичане доставляли свои товары в Европу морем. Что касается самих английских товаров, то они так же вносили диссонанс в давно сложившуюся систему азиатской торговли.
В караван-сараях и на базарах теперь кипели нешуточные страсти. Индийские купцы предлагали, помимо всего прочего, английское сукно. Товар был действительно хорош, но и цена соответствующая. Чтобы убрать конкурента, торговавшие нашим сукном оренбургские и астраханские купцы немедленно снизили цену. И пусть наше сукно было несколько хуже качеством, чем английское, но теперь покупатели предпочитали именно его. В далекой Калькутте только щелкали зубами от злости. Но сбивать цену не могли, так как тогда его продажа просто бы не покрыла бы затраты на производство и доставку. Убытки же были столь ощутимы, что чиновники Британской Ост-Индской компании, будь на то их воля, были готовы двинуть вместе с со своими купцами колониальные полки…
Часть индийских товаров предприимчивые бухарцы, хивинцы и кокандцы сразу же везли в Кашгар, где меняли на слитки серебра, которое, в свою очередь, тоже продавали. У прикаспийских туркмен покупались войлоки, ковры и паласы, торговали взамен тканями. Степные казахи торговали овечьей и верблюжьей шерстью, кожей и арканами. Кроме этого, казахи покупали в Бухаре и других городах местные товары, для последующей их перепродажи в Оренбурге. В торговле с казахами посредническую роль играли каракалпаки, поставлявшие скот и пушнину. Эта торговля приносила хорошую прибыль и первым, и вторым, и третьим. Среди прочих товаров к середине XIX века взлетел в цене хлопок, который шел теперь не только на текстиль, но и на изготовление пороха, а значит, стал товаром военным и стратегически важным!
Что касается торговли среднеазиатских ханств с Россией, то она всегда была нелегка и опасна из-за постоянных степных междоусобиц, во время каждой из которых враждующие стороны с особым удовольствием грабили попавшихся под руку купцов, как бухарских, так и русских. Рост торговли со Средней Азией, с одновременным сокращением экспорта промышленного сырья в страны Европы, заставил русских купцов все чаще обращаться к мысли об активных действиях на Востоке. Так, журнал «Вестник промышленности», отражавший взгляды русских торговцев и промышленников, опубликовал явно программную статью востоковеда Ивана Березина «Об учреждении Азиатской компании в начале нынешнего столетия».
Из Бухары в Россию традиционно везли, прежде всего, сукно, шелковую алачу, плетеную саранжу, крашеную и белую бязь. Обратно – меха, красители и воск, ну и, конечно же, сукно. С Кокандом и особенно Хивой мы торговали значительно меньше. В целом среднеазиатские ханства представляли для России интерес как новые рынки сбыта промышленной продукции. Но это было далеко не главным побудителем к продвижению России в степи и пустыни Азии.
Главной бедой, исходившей от всех трех среднеазиатских ханств, являлось процветавшее там рабство. При этом наиболее ценными рабами традиционно считались именно русские, которых массово похищали в приграничных степных районах. Порой число рабов в Бухаре, Коканде и Хиве насчитывало десятки тысяч. Разумеется, такое положение дел не могло быть терпимым во второй половине XIX века. С похищением людей надо было кончать и чем скорее, тем лучше.
И все же самым главным побудителем необходимости продвижения в глубь степей и пустынь было все же стратегическое соперничество с Англией в Азии, от которого зависело будущее двух великих держав. Поработив Индию, захватив и подчинив близлежащие княжества, включая Афганистан, Англия готовилась переварить в своем бездонном желудке и среднеазиатские ханства. А это значило, что тогда на юго-восточных границах России возникла бы целая коалиция враждебных нам проанглийских государств. Таким образом, помимо вечно враждебной Европы, Россия получила бы и враждебную, вооруженную англичанами Азию. Допустить этого было просто нельзя. Именно поэтому первой разведывательно-политической экспедицией должна была стать экспедиция именно в Бухару и Хиву.
Что касается предложенного Ковалевским начальником бухарской миссии Николая Игнатьева, то, будучи сыном генерала, тот делал блестящую карьеру. Надо отдать должное, человеком Игнатьев был незаурядным. После окончания с отличием Пажеского корпуса вышел корнетом в лейб-гвардейские гусары. Затем была учеба в военной академии, которую Игнатьев окончил с серебряной медалью. После этого служил обер-квартирмейстером армейского корпуса в Эстляндии. В 1956 году молодого капитана неожиданно взяли на Парижский конгресс, где Игнатьев с головой окунулся в большую политику и политические интриги. При этом на конгрессе ему поручили первое самостоятельное дело – участие в международной комиссии по разграничению земель в Бессарабии. Там Игнатьев сумел перебороть австрийского и английского коллег, отстояв наши интересы, чем вызвал признание руководителя делегации графа Алексея Орлова. Наградой за успешный дипломатический дебют стал орден Станислава 2-й степени.