После этого молодой военный дипломат был брошен в самое пекло Большой Игры – военным агентом в Лондон. Англичане, кстати, сразу восприняли нового игрока самым серьезным образом. За Игнатьевым была установлена слежка, а все его связи и предпочтения немедленно фиксировались. Несмотря на это, Игнатьев и здесь проявил себя с лучшей стороны – филеров обманывал, а информацию добывал. К тому же в своих донесениях, предугадав неизбежность восстания сипаев в Индии, он указывал на необходимость поддержать Персию против Англии в затруднительную для последней минуту. Нашего посла графа Киселева Игнатьев убеждал с молодым азартом:
– Я верю в русско-персидский альянс. Сегодня нам с персами нечего делить, к тому же у нас общий враг – Англия, против которого мы можем прекрасно дружить.
– Да вы, батенька, настоящий персофил! – отшутился Киселев, впрочем, в тот же вечер известивший министра, что в лице Игнатьева Россия могла бы заполучить толкового посла в Тегеране.
Увы, столь перспективное назначение не состоялось. Игнатьев впоследствии утверждал, что отказался от поездки в Персию сам, побоявшись «принять на себя новую должность без достаточной подготовки и не удовлетворить ожиданиям». Так ли все было на самом деле, мы не знаем.
Надо сказать, что Игнатьев всю жизнь являлся и убежденным англофобом. Однако, когда было надо, умело маскировался. Так, будучи в Лондоне, он пользовался в высшем свете известной популярностью. Впоследствии английские историки с сожалением признают, что Игнатьев умело дурачил их министерство иностранных дел, легко добывая там нужную информацию. Так главный лондонский картограф Джозеф Кросс впоследствии признался, что русский дипломат скупил у него через подставных лиц все самые новые карты Азии. В конфиденциальных бумагах Форин-офиса молодого русского разведчика характеризовали как «умного и ловкого типа». Надо сказать, что лучшей школы для будущего игрока Большой Игры, чем работа в логове противника, невозможно было и придумать.
Продолжая работать в Лондоне, Игнатьев доставлял англичанам немало хлопот. Так, однажды в Британском музее впервые был выставлен новейший образец патрона. По причине большой секретности смотреть на него можно было только издали. Игнатьева это, разумеется, не устроило, и он решил вопрос по-своему. Совершенно невозмутимо Игнатьев подошел к стенду, на глазах оторопевшей охраны, нагло взяв секретный патрон, положил его к себе в карман. Когда служители пришли в себя и, окружив Игнатьева, потребовали вернуть патрон, Игнатьев отказался и, сославшись на дипломатическую неприкосновенность, покинул музей, скрывшись в посольстве. Разразился страшный скандал. После этого Игнатьеву ничего не оставалось, как покинуть Лондон. В Петербурге похитителю сделали формальное внушение, но, когда тот выставил на стол императора добытый патрон, то наградили флигель-адъютантскими аксельбантами.
А затем Игнатьев, получив отпуск, отправился в длительное путешествие. Посетив Константинополь, он затем познакомился со Смирной, Бейрутом, Яффой, Иерусалимом и Египтом. Восток уже захватил его сердце и душу. Разумеется, молодой разведчик проехал по Малой Азии и Египту не ради развлечений. Итогом поездки стал целый том его докладных о военно-политической ситуации в изученных странах. Любопытно, что именно этой поездкой Игнатьев заявил о себе как о последовательном и твердом славянофиле. В Праге Игнатьев встретился с известными тогдашними славянофилами Палацким и Добрянским. После нескольких кружек чешского пива молодой дипломат заявил:
– До моего нынешнего путешествия я не мог постичь всего значения православия и славянизма в политическом положении Европы и Турции. Ничто не может сравниться с тем влиянием, которое имеет Россия на единоверные восточные племена!