– Прожекты ваши прекрасны, но построены на песке. Где мы возьмем столько денег, чтобы все это исполнить? – скривился Сухозанет.
– Именно об этом я пытаюсь втолковать министру финансов, – с готовностью отозвался оренбургский генерал-губернатор. – Все расходы на эти мероприятия полностью окупятся налоговым обложением населения занятых областей, увеличением таможенных сборов, сокращением издержек на снабжение войск Сырдарьинской линии, ведь провиант будет заготовляться на месте, в плодородных азиатских оазисах!
– Подготовьте свои письменные предложения, – устало отозвался Сухозанет и принялся демонстративно тереть виски пальцами рук, показывая, как он устал.
– Честь имею, Николай Онуфриевич! – встал из-за стола Катенин.
– Честь имею, Александр Андреевич! – уныло отозвался Сухозанет.
– Опять двадцать пять! – негодовал вечером в кругу единомышленников Катенин. – Я ему уже сто бумаг написал, а он требует сто первую. Но я напишу! Не переломлюсь! И сто первую и сто десятую, главное, чтобы хоть какой-то прок из того был!
В ту ночь генерал-губернатор долго не мог уснуть, опять сильно болело сердце…
– Этот Катенин стал настолько несносен, что меня буквально тошнит от его самодовольной румяной морды! – не менее эмоционально высказывался о прошедшей встрече и военный министр.
6 декабря 1858 года в своем очередном письме Катенин предложил конкретную программу продвижения России в Средней Азии. Пунктом первым этой программы был Коканд. Катенин настаивал на завоевании Джулека – главного форпоста будущей Сырдарьинской линии, создании там форта для подготовки к выходу на рубеж Туркестан – Чимкент – Аулие-Ата, с последующим движением к Ташкенту и соединением пограничных линий. Катенин в который уже раз призывал усилить и Аральскую флотилию, построив форт на реке Эмбе, который прикрыл бы хивинское направление.
Предложения Катенина основывались на выводах работы созданной им в Оренбурге специальной комиссии. В ее состав вошли военные и гражданские чиновники, связанные со среднеазиатскими делами: начальник штаба войск округа генерал Данзас, председатель Оренбургской пограничной комиссии Григорьев, командующий Амударьинской флотилией капитан 1 ранга Бутаков, участники миссии Игнатьева – Залесов и Галкин, подполковники Дандевиль и Черняев.
Так как никто никому рот не затыкал, члены комиссии высказывали самые разнообразные мнения. Например, Черняев и Залесов призывали к захвату низовьев Амударьи. Бутаков настаивал на овладении всем Хивинским ханством. Остальные предлагали наступать в южном направлении, соединить Сырдарьинскую и Сибирскую линии, обеспечив этим благоприятные условия для нашей торговли в Средней Азии.
Обобщая высказанные мнения, чиновник для особых поручений при генерал-губернаторе Арцимович в итоговой бумаге сформулировал предполагаемую политику России в Средней Азии так: «1. Установить в этой области более прочную государственную границу. 2. Устранить влияние других европейских государств на среднеазиатские владения, вредное для наших интересов. 3. Распространить и обеспечить нашу торговлю в этих владениях».
Согласно мнению большинства членов комиссии, призывавших к соединению Оренбургской и Сибирской линий, было решено уделить основное внимание ташкентскому направлению. И первым этапом на пути к овладению Ташкентом должна была стать постройка укрепления Джулек на Сырдарье.
Материалы работ комиссии Катенин повез в Петербург лично, где добивался предоставления ему широких полномочий и финансов для проведения в жизнь этой программы. Но быстро решить вопрос опять не удалось. Бюрократическая машина работала медленно и со скрипом. Поэтому единственное, что смог добиться Катенин, – созыва очередного совещательного заседания.
В январе 1859 года члены совещания собрались на свое первое заседание. Уровень присутствующих был впечатляющ: министр иностранных дел Горчаков и военный министр Сухозанет, губернатор Западной Сибири Гасфорд и генерал-губернатор Оренбурга Катенин, министр финансов Княжевич и генерал-квартирмейстер Главного штаба и начальник Корпуса топографов барон Ливен, директор Азиатского департамента МИДа Ковалевский и недавний посол в Хиве и Бухаре Игнатьев.