Когда лакеи-татары опрометью метнулись исполнять заказ, Игнатьев изложил собеседнику суть своих предложений императору.
– Помимо всего прочего, я считаю необходимым не позднее весны 1860 года занять низовья Амударьи и организовать наше судоходство вплоть до Балха и Бадахшана, одновременно направив в Бухару толкового торгового агента, чтобы впоследствии создать в сем ханстве постоянное консульство.
– Ну, а как вам видятся военные операции? – поднял фужер с искрящимся «Луи Родерером» Катенин.
– Военные операции против Коканда я предлагал отложить до времени, когда представится возможность продолжить Сырдарьинскую линию. Нам ни к чему война с соединенными силами Коканда и Бухары. Все должно произойти неожиданно и стремительно.
– С неожиданностью я согласен, – меланхолично повертел в руках бурлящий бокал Катенин. – Но ждать, пока Коканд и Бухара окончательно перегрызутся, мы тоже не можем. Это может затянуться на неопределенное время.
– Это, как говорится, идеальный вариант! – чокнулся с собеседником Игнатьев, и оба, сделав паузу, насладились хрустальным звоном. – В реальности мы, разумеется, можем атаковать и не дожидаясь, пока ханы передерутся. Что касается развития среднеазиатской торговли, я предложил бы поставить наше купечество в известность о преимуществах, ожидающих их от торговли с Бухарой и вообще со Средней Азией. Нам надо пригласить к участию в торговле с лояльными ханствами самых серьезных купцов. Это несомненно даст возможность приобрести, а потом и сохранить первенство на всех тамошних рынках.
– Купцы только и ждут, чтобы наперегонки кинуться в пределы среднеазиатские. За ними дело не станет. Купцам просто не надо мешать, – кивнул Катенин.
Тем временем лакеи подали суп «Пьер ля Гран» (т. е. «Петр Великий»), камбалу под нормандским соусом, седло ягненка и донышки артишоков по-парижски. Впереди собеседников ждали еще жареные перепелки, салат из зеленых огурцов, мороженое, кофе и шарлотка-помпадур. Надо ли говорить, что обед и беседа затянулись до позднего вечера и собеседники покинули «Донон» не только сытыми, но и довольными общением.
Забегая далеко вперед, скажем, что, когда Игнатьев в 1861 году занял пост директора Азиатского департамента в Министерстве иностранных дел, он сразу же начал настойчиво проводить в жизнь свои старые планы, с которыми некогда знакомил оренбургского генерал-губернатора в ресторане «Донон»…
А обсуждение проблем среднеазиатской политики продолжалось. Российская бюрократическая машина, скрипя и буксуя, все же медленно продвигалась вперед. 24 января 1859 года состоялось новое «совещательное заседание», где присутствовали все участники совещания предшествовавшего. Подтвердив старые решения относительно Оренбургского края, генералы и сановники рассмотрели предложение генерал-губернатора Западной Сибири Гасфорда о занятии верховьев реки Чу, т. е. района кокандского города Пишпека, в качестве опорного пункта для будущих границ. Гасфорд свой проект отстаивал самоотверженно:
– Господа! Я считаю необходимым защитить казахов Большой Орды от нападения кокандцев и укрепить влияние России среди дикокаменных киргизов!
Голос западносибирского генерала был столь громоподобен, что впечатлительный Горчаков даже прикрыл ухо ладошкой.
Затем слово взял министр иностранных дел:
– Мы должны быть предельно осторожны в проведении среднеазиатской политики. К сожалению, сейчас в Европе назревает очередной серьезный конфликт между Францией и Австро-Венгрией. Столкновение Пьемонта с Австрией практически дело решенное. Надо ли говорить, что оно может грозить серьезными политическими осложнениями и вызвать общую европейскую войну с нашим неизбежным участием!
– Да пусть они там все поубивают друг друга! Нам-то какое дело! – не выдержав, в сердцах бросил Катенин.
– Александр Андреевич! – с осуждением посмотрел на него Горчаков. – Мы же серьезные люди!
После обсуждения собравшиеся признали предложение Гасфорда заслуживающим внимания, но осуществление его предложения… отложили из-за неизученности местности до рекогносцировок на лето 1859 года.
Следует сказать, что министр иностранных дел не зря ел свой хлеб. Буквально через три месяца в апреле 1859 года действительно началась война Франции и Сардинии против Австро-Венгрии. В данном случае Горчаков приложил немало усилий к дальнейшему сближению с Францией, наметившемуся чуть ли не на следующий день после окончания Крымской войны. Стремясь к дружбе с Францией, Александр II по соглашению с Наполеоном III выставил на русско-австрийскую границу четыре армейских корпуса. Поэтому пришлось временно отказаться от широких планов в Средней Азии. В Петербурге все были озабочены, что мы можем быть втянуты в очередную ненужную нам войну. Отвлекала военные силы и завершающаяся борьба с Шамилем на Кавказе.