Так что, стрельба, например, из рельсотрона с расстояния шестьдесят километров уже дает время подлёта снаряда около десяти секунд при скорости снаряда шесть тысяч двести пятьдесят метров в секунду, а с тысячи километров — целых две с половиной минуты, что по меркам космического боя практически бесконечность. Так что, рельсотронами при всей их катастрофической мощи уничтожить противника весьма непросто, и, как правило, их эффективно используют или на «пистолетной дистанции», то есть, менее ста километров, или по стационарным целям — всяким орбитальным станциям или расположенным на поверхности планет объектам.
Это, кстати, является одной из причин, по которой корабли практически никогда не выходят из боя гиперпрыжком. Казалось бы, что может быть проще: запахло жареным — ввел заранее рассчитанные координаты для безопасного прыжка, и поминай как звали… Но вот загвоздка в том, что в этом случае нужно почти час находиться полностью без движения и маневров, пока гипердвигатель «соединяет» две точки во Вселенной, чтобы создать временную двумерность пространства, необходимую для прыжка. За этот час в такую «сидящую утку» прилетит все что угодно от болванки ральсотрона до торпеды или залпа всех орудий противника, которым, кроме брони и средств активной защиты, и противопоставить будет нечего. В общем, старая поговорка древних флотоводцев о том, что лучшая броня крейсера — это его скорость, вполне актуальна и в эпоху звездолетов, только с поправкой, что не скорость, а маневр.
Так что, в промахе «Уильяма Шарпа» не было ничего необычного. Линкор продолжал стрелять, и постепенно лучи лазеров прорезали вакуум все ближе и ближе к вражеским кораблям. Но первым добился попадания не линкор, а, по иронии судьбы, фрегат с названием «Токио». Удачный залп спаренного двухсотпятидесятимегаваттного орудия прожег основательную дыру в носовой части альтаирского эсминца, и практически сразу после этого тот отстрелил две аэрозольные завесы и начал отходить, прячась за ними, нарушая при этом строй. И вот уже фрегаты «Якумо» и «Лиссабон» начали обмен ударами, выжигая друг у друга широкие полосы на бортах и осыпая пространство облаками мелких обломков. Третья эскадра все глубже входила в строй альтаирцев, и в бою на короткой дистанции уже начинали сказываться численное преимущество и огневая мощь флота Федерации. Фланговые первая и Вторая эскадры начали подтягиваться к месту боя, чтобы прикрыть тыл адмиралу Хофферу, когда он прорвется к авианосцам. Все пока шло практически точно, как предсказывал искин, с поправкой, может, на чуть большие потери нашего флота. Над альтаирцами навис призрак разгрома. Линкор рвался к авианосцам, как медведь сквозь стаю собак, периодически огрызаясь убийственными залпами шестьсотвосьмидесятимегаваттных орудий и пуская сотни ракет. Один из альтаирских корветов, неосторожно подставившийся под такой выстрел, буквально разлетелся на части, не успев даже отстрелить спасательные капсулы. Больше трех сотен штурмовиков и торпедоносцев кинулись на атакующий линкор, стремясь хоть как то замедлить его приближение. В ответ адмирал Хоффер приказал авианосцам направить все свои силы на атаку вражеских кораблей. Началось движение и в нашей эскадре. Из узких щелей ангаров на бортах «Несокрушимого» звеньями начали стартовать сначала истребители, затем уже штурмовики, а под конец торпедоносцы. Видимо, в бой отправляли всех, потому как вылетела даже эскадрилья из двенадцати разведчиков «Сентинел», хотя толку от них в подробном бою немного. Но приказ есть приказ, и «все», значит, все. Адмирал Хоффер, видимо, чувствовал, что настал критический момент боя, и необходимо нанести удар, который сломает хребет противнику. Сформировав строй из пяти эшелонов с шестерками истребителей по периметру авиакрыло «Несокрушимого» отправилось в бой.
«Ну что ж. Удачи вам ребята», — подумал я, провожая взглядом на обзорном экране россыпь сверкающих точек кормовых дюз уходящих машин.
Затем я снова обратил свое внимание на картину битвы, где как раз разворачивался завершающий акт разгрома альтаирского флота.
Линкор «Уильям Шарп», наконец, прорвался к авианосцам и слаженным залпом башен главного калибра и рельсотрона уничтожил один из них, компьютер означил его как «Унрю». Это произвело впечатление на альтаирцев и остальные четыре авианосца начали поспешное отступление, отстреливая все средства защиты, что были в наличии. Пространство вокруг заполнили густые облака противолазерного аэрозоля вперемешку с обломками взорванного авианосца. Истребители и штурмовики обеих сторон сцепились в смертельной схватке, одни — пытаясь не пустить врага к своим материнским кораблям, а другие — стараясь закончить этот бой и окончательно разгромить врага.