Поразительно было наблюдать всё увеличивающиеся колонны всевозможного транспорта по мере того, как рассветало. По совершенно безлюдной ночью, а теперь достаточно оживлённой трассе встречалось всё больше и больше караванов, двигающихся в сторону Москвы. Причём гужевых повозок встречалось уже гораздо больше, чем автомобилей. Они плелись длинными цепочками, обгоняемые машинами. В отличие от ночного образа обвешанных тюками машин, теперь можно было рассмотреть и тех, кто был внутри. В средних размеров легковушке ехали человек по семь: двое спереди и пять, а то и шесть человек, сзади. Каждая без исключения машина, встречающаяся нам, была заполнена до отказа. Были и грузовики, в кузовах которых сидели по несколько десятков человек. Даже в кузовах самосвалов. Люди, погрузив самый необходимый скарб в машины, лошадиные упряжки, кто как мог покидали свои родные края на неопределённый срок, а может быть и навсегда…
Картина, которую нам пришлось наблюдать, заставляло сердца съёживаться от какого-то щемящего грудь ощущения безысходности. Устремившиеся прочь от смертоносной угрозы караваны напоминали сцены из фантастических фильмов, где инопланетные завоеватели в неравной схватке с человечеством захватывали и опустошали города, готовые в небольшой срок стереть с лица Солнечной системы человеческую цивилизацию.
От осознания того, что нам всем грозит, вероятно, полное истребление в пользу заселения материка беспощадными, позарившимися на наши колоссальные природные ресурсы американцами, уже стерших с лица Земли при помощи своих зомби несколько стран, я ещё отчетливее осознал свою роль в операции, на выполнение которой и ехал наш отряд. Хотелось сделать всё, что в моих силах, чтобы посодействовать тяжелейшему противостоянию наших войск этой заразе, огромными толпами напирающей со стороны Афганистана…
Глава 8. Трофей
Рассветало. Наша колонна уже проехала километров триста в сторону Москвы. Первые километры пути, пока сильны были впечатления от увиденного, я вёл машину с дрожащими руками… В горле было сухо, как никогда. В кузове Газели, ехавшей передо мной, как и на пути в Колокольцевку, лежали теперь уже не только пулемёты, но и страшный груз, который, вероятно, ещё дышал.
Когда было уже около пяти утра, возглавляющая колонну Газель помигала и приняла вправо. Я сделал также, предварительно оповестив ехавших за мной ЗИЛов сигналом поворотника. Колонна встала у обочины, водители всех машин поспешили подойти к водителю Газели, который вышел из кабины и направился к кузову. Из кузова же слышался страшный вопль. Мы с Андреем переглянулись, сбавив шаг. Кто-то окликнул бойцов, дремлющих в ЗИЛе, чтобы с автоматами подошли к Газели. Пока семеро военных с АКМами не подбежали к Газели, никто не решался заглянуть под брезентовый тент. Когда же пятеро бойцов направили дула автоматов на кузов Газельки, двое других синхронно схватив брезент слева и справа, резко подняли его. Из кузова раздался ещё более сильный вопль, от которого даже вояки изменились в лице. В кузове лежал почти дохлый афганец, тело которого неимоверно трясло. Было очевидно, что он отреагировал так на солнечный свет. Бойцы, поднявшие брезент, от оцепенения и, может быть, инстинктивно, опустили брезент. Тварь сменила оглушительный вой на гораздо более тихое, глухое постанывание.
Похоже, солнышко ему не нравится, — громко заключил водитель Газели. — Мы, как выехали, я его слышать не слышал, так, хрипел себе понемногу. Как солнце всходить стало, он начал громче вопить. Минут десять назад уже начал недуром орать. Похоже, когда на кочках брезент колыхался, и солнце в кузов проникало, он на это и реагировал.
Очень похоже на то, — сказал Андрей, оператор, который успел запечатлеть процесс поднятия тента солдатами на камеру.
Ребята! — обратился водитель Газели к военным, — Давайте завяжем поплотнее выход, — он махнул рукой на свободно болтающийся кусок брезента, который служил этакой дверью для доступа в кузов, под тент.
Затем солдаты вместе с водителем плотно привязали "дверь" веревками к кузову через специальные гаки, существующие для этой цели на кузове. Вновь все расселись по машинам и продолжили путь.
Приехали на Лубянку поздно вечером. С Андреем решили зайти к Шталенкову, вдруг он еще на рабочем месте. Он часто засиживался допоздна у себя в кабинете, ведь он был холост и дома его никто не ждал. И, как мы и предполагали, дядя Дима оказался у себя в кабинете; он пил чай и читал какую-то книгу.