Выбрать главу

Да мало ли какую еще бытовую сценку можно было представить, мало ли какую утешительную не правду можно было придумать!.. Но весь ужас ситуации был не в том, что Настя опоздала приехать.

А в том, что ее здесь никто не ждал.

Она протерла мутное от пара зеркало и, близко придвинув к нему лицо, начала изучать собственное отражение. Она не делала этого лет пять, а то и больше. И теперь пожинает плоды. “Тупая деревенская баба” и “мамаша” – вот и все комплименты, которыми удостоил ее, этот город. Но ведь не будешь хватать за руки всех его представителей и объяснять, что тебе всего лишь тридцать!..

Это все юг и постоянное солнце. Юг иссушает кожу и оставляет на ней светлые бороздки морщин. Юг – самый изощренный серийный убийца, он не оставляет женщинам никаких шансов.

Настя перевела взгляд на ключицы. Именно здесь, под ключицами, и проходила граница дозволенного и недозводенного в их семье. Обуглившиеся до самых плеч руки, обуглившаяся до самых ключиц шея и бледная грудь; загар и отсутствие загара мирно сосуществуют. И именно по этой идеальной выкройке подбираются все ее летние майки и футболки. Открытый ворот и короткие рукава – вот и все, чего добилась освобожденная женщина Востока.

Настя принялась яростно стирать мочалкой грань между черным и белым.

Напрасный труд. Она убедилась в этом через полчаса, а убедившись, решила вылезать из воды. Уже перебросив ногу через край ванны, она вспомнила, что ее собственное полотенце осталось на, кухне, аккуратно разложенное на табуретке. И что никаких других полотенец в ванной нет. Одинокий халат и одинокий шлепанец – вот и все имеющееся в наличии.

Не мешало бы найти ему пару.

Настя вытащила швабру, стоящую за стиральной машинкой, и принялась шарить ею под ванной. Первой в ее руки приплыла пустая бутылка из-под джина (во всяком случае, именно так было написано на этикетке). Потом пришел черед окурков и каких-то журналов с голыми девицами. Шлепанец так и не нашелся, но зато Настя выудила небольшую косметичку. Это был ее последний и главный трофей. Если бы не грязь, облепившая добычу со всех сторон, ее смело можно было бы причислить к произведениям искусства.

Во-первых, бока косметички матово поблескивали – настоящая, хорошо выделанная кожа, тут сомнений быть не может. Во-вторых, она была черной и смотрелась очень дорого. Абсолютно, стопроцентно женская вещь, и, кажется, Настя знает, кому она принадлежит… Присев на корточки, Настя очистила ее бока и щелкнула застежкой.

Вещей в косметичке было немного: два серых карандаша, губная помада и небольшой флакончик духов. На обоих карандашах было вытиснено “ANGEL”; такая же надпись сопровождала помаду, к ней прибавился только номер тона – “63”.

И, наконец, духи.

Духи назывались “Nahema”.

Даже далекая от каких-либо языков, кроме русского и грузинского, Настя смогла перевести: “Наэма”. Тот самый потерянный флакон, по которому так убивалась Мицуко. Ради которого она была готова на все. Несколько секунд Настя раздумывала: разбить ли ей флакон о пол или кафельная стена больше подойдет для этой цели. Так ничего и не решив и все еще злясь на Мицуко, она осторожно открыла плотно притертую пробку.

Бр-р!..

Даже под страхом смерти Настя не стала бы пользоваться такими духами. Проще сорвать лепесток розы и растереть его в руках. Проще влезть в банку с ванилью и выпачкать в ней нос. А чистка гнилых фруктов, ежегодный летний кошмар! О, она знает, что это такое…

Она поставила духи на полку, сняла с вешалки халат и снова зацепилась взглядом за царапину на батарее. Пусть все, что сказала Мицуко, – правда, пусть он никогда не вспоминал ее… Но Кирюша все-таки позвонил ей, – быть может, в самый последний момент! Что именно он не успел или не захотел ей сказать?

Этого она не узнает никогда, а стиральная машина называется “Аристон”.

У них в доме, на огромной, заполненной связками перцев и чеснока кухне, тоже стоит машинка. Не такая роскошная, конечно, но стирать в ней – одно удовольствие…

Настя вышла из ванной и направилась в кладовую, где уже лежали рассортированные на стопки Кирюшины вещи. Уже поношенные и совсем новые. Оставлять их здесь не имеет смысла, надо бы перевезти все в Вознесенское. Но Зазе эти вещи не подойдут, Заза всегда был плотным и кряжистым, а в последнее время, после сорока пяти, вообще заметно расплылся. Кирилл же был сух и поджар, он пошел в мать, не то что ширококостная, широкоплечая Настя. Куртки, рубашки и штаны Кирилла могут подойти разве что Илико, но он еще мальчик. Надменный грузинский мальчик. Он никогда не будет носить тряпки с чужого плеча…

Настя отобрала веши для стирки и сунула их в стиральную машину. И под ее тихий ровный гул снова занялась косметичкой. Не то чтобы ей особенно понравились карандаши и помада… Просто…

Просто она никогда не пользовалась косметикой.

Она даже и вспомнить не могла, почему так повелось. В ящике у зеркала, в их с Зазой спальне, хранились ее нехитрые, еще девичьи радости – выцветшие польские тени, мамина тушь “Ленинград”, почти бесцветный блеск для губ – в Вознесенском всегда следили за нравственностью. И боевой раскраской пользовалась только продавщица одного из двух Вознесенских магазинов Лидуха – бедовая разведенка.

Вряд ли все эти причиндалы Мицуко подойдут к ее выцветшим белым волосам, узким бровям и смуглой коже… Но они такие маленькие, такие аккуратненькие, такие замечательные…

И Настя решилась.

Сначала она подвела один глаз, потом другой. Получилось не очень хорошо и не совсем ровно, но глаза, такие же выцветшие, как и волосы, неожиданно сверкнули и приобрели глубину. Покончив с глазами, Настя раскрыла помадный тюбик. Помада “Angel № 63” оказалась серо-пепельной, под стать карандашам. Довольно странно, если учесть, что перед ней Мицуко предстала в демонически-черном макияже. Похоже, что Мицуко постоянно экспериментирует, и все ее косметические эксперименты зависят только от какой-нибудь мужской визитки.

Тонкий слой помады веригами повис на губах. Нет, волочить на себе такую тяжесть она не способна! Но перед тем как избавиться от нее, Настя все-таки заглянула в зеркало. И… осталась там на добрых десять минут. Пожалуй, она ошиблась, определив цвет как серый. Влажный, слегка подрагивающий мутновато-жемчужный, блеск – так будет вернее. И так блестеть мог только восковой бок груши сорта “Любимица Клаппа”.

Нет, конечно же, в самой Насте ничего не изменилось, и все же…

Теперь самоуверенный прыщ из конторы “Валмет” никогда бы не сунул ей в руки ведро и тряпку!

Настя вздохнула и подобрала с пола свою одежду: черная широкая юбка с подкладкой (подарок зугдидской родни Зазы), черная, расшитая люрексом кофта (подарок цхалтубской родни Зазы) и черный батистовый платок на голову – подарок самого Зазы. Вещи удобные и практичные. Но все дело в том, что в этом городе совсем другое представление о вещах: униформа для техперсонала, вот как называются все эти Настины сокровища!

И надевать их теперь ей вовсе не хотелось.

Настя вернулась на кухню и посмотрела на часы.

Семь утра. Три часа прошли незаметно, кто бы мог подумать. Она присела на табуретку, вытащила из сумки блокнот для заметок “Российский садовод” и принялась писать. Перечень дел получился довольно большим, и нужно очень постараться, чтобы до отъезда успеть их переделать.

1. Купить билет домой.

2. Купить обои.

3. Купить хорошие семена помидоров (импортные), если найду магазины.

4. Поклеить обои в комнате.

5. Навести в квартире окончательный порядок.

6. Поставить свечку за упокой Кирюши.

7. Поставить свечку за здравие Илико и Зазы, черт с ним.

8. Поехать на кладбище на девять дней.

9. Отправить Кирюшины вещи посылкой в Вознесенское.

10. Купить подарок для Илико.

11. Купить подарок для Зазы, черт с ним.

12. Купить что-нибудь Нине и Тамаре.

13. Позвонить Нине и Тамаре и узнать, сняли ли Мцване. Сказать, чтобы Рислинг до моего приезда не трогали.