— Звучит как бред, — проворчал Герадот.
— А с чего ты взял, что мы будем их тренировать? — спросил Гораций.
— Потому что иначе они умрут в бою без шанса на спасение.
— А нам-то что?
— Только подумайте. Благодаря вам пятерым может быть спасена сотня людей, чьи жизни и так были изломаны рабством.
— Вот именно, — проворчал Герадот, — лучше смерть, чем рабская жизнь.
— Любая жизнь лучше, чем смерть. Но ты отчасти прав. Поэтому, я дам каждому из вас свободу. И каждому из ваших учеников, через год.
— По-твоему это шутки?! — вдруг вспылил Герадот.
Он вскочил с места и сжал кулаки.
— По-твоему ты вот так запросто имеешь право распоряжаться нами, как личными вещами?! Решать за нас?! Да пошёл ты к чёрту!
Он плюнул Центуриону под ноги и ушёл в другой конец шатра.
— Так вот, — продолжил Центурион, не обращая внимания на выходку бойца арены, — через год вы станете свободными людьми. И они тоже, если доживут. И только вы можете им в этом помочь, а я затем помогу вам всем. По рукам?
Воцарилось молчание. Гладиаторы молча переглядывались и пожимали плечами. В конце концов Гораций ответил за всех:
— Я и представить не мог, на какую грязную игру способны имперские солдаты. Ладно! Мы согласны, но при одном условии.
— Каком?
— К нам не будут относиться как к рабам.
Центурион облегчённо выдохнул и улыбнулся.
— Само-собой, — сказал он, — вы же теперь воины Империи.
Уладив вопрос с гладиаторами, Центурион и Юлиан вернулись на прежнее место. Они долго стояли молча, наблюдая за работами, пока Советник, наконец, не произнёс:
— Я поражён. Правда. Никогда бы не подумал, что ты способен на… такое. Тебе самое место в парламентской палате.
— Ну уж нет, — усмехнулся Центурион, — если честно, я и сам не ожидал от себя такого. Но выбора нет и приходится действовать по ситуац… А это ещё что?!
Внимание Центуриона привлекла большая группа людей, уверенно вошедших на территорию порта и двигающихся прямиком к нему с Юлианом.
— Не может быть! — воскликнул Центурион и побежал навстречу группе.
Та остановилась и вперёд вышел Маркус, сияя своей широченной улыбкой.
— Ты же не думал, что я отпущу тебя одного, и отдам тебе всю славу просто так?! — пробасил он, подбежавшему другу.
Они крепко обнялись и Маркус указал рукой на людей, пришедших вместе с ним.
— Как видишь, я пришёл не один.
— Кто все эти люди?
— Это, мой друг, такие же ветераны, как и я. Видишь ли, я слегка наврал тебе в тот день. Мне нет жизни в мирное время. О да. Пусть я просыпаюсь не от горна, но чёрт возьми, как мне не хватает этого горна по утрам! Я уже молчу о сражениях и празднованиях побед после них. Нет, таким как я и эти мужи есть место только в ряду таких же воинов. В боевом строю. Плечом к плечу с братьями по оружию. Ну что скажешь? Найдётся на твоих кораблях пара свободных полок?
— Конечно! — Воскликнул Центурион, — Ещё как найдётся!
— Отлично! Тогда размести нас со всеми удобствами, старина! Да не забудь про хорошее вино для бывалых вояк.
— Если они все пьют так же, как ты, боюсь у меня в трюмах не хватит места для вина.
Они рассмеялись и снова обнялись.
— Ты не представляешь, как я рад, мой друг, — сказал Центурион.
— Представляю, — ответил Маркус, — представляю.
Когда Маркус и его люди были размещены, центурион вернулся к Юлиану.
— Ещё пол сотни человек, — доложил он Советнику, — день становится всё лучше и лучше.
— То ли ещё будет, — усмехнулся Юлиан.
К Центуриону подбежал солдат и доложил, что все корабли укомплектованы и готовы к отплытию.
— Отлично, — сказал Центурион, — вот мы и готовы.
— Ещё нет, — возразил советник, — есть ещё кое-что.
Юлиан подал знак своим помощникам, и вскоре они привели молодую девушку, одежда на которой выдавала в ней работницу дома удовольствий.
— Познакомься, Центурион. Это — Елена. Та самая женщина, что рассказала Сергиусу про таинственный остров.
— И зачем она здесь?
— Как зачем? Она поедет с вами. Укажет путь и поможет освоиться на новом месте.
Центурион перевёл взгляд с Елены на Юлиана, а затем обратно на Елену. Их взгляды встретились, и Центурион прочёл в её глубоких зелёных глазах мольбу.
— Ну что ж, — сказал он, — пожалуй, я найду ещё одно место на корабле.
В тот же миг, глаза Елены засияли неподдельным счастьем.