— Вот, держи, — сказала она и протянула мне большой флакон чернил, — это подарок. Если закончатся, то скажи. Я дам ещё.
— Но я же сказал, что мама не умеет читать, — ответил я.
— А ей и не придётся! Это волшебные чернила. Она просто будет смотреть на слова, и слышать их в своей голове, произнесённые твоим голосом.
— Что? Но это же… Это очень дорогой подарок! Я не могу его принять!
Девочка рассмеялась и ответила:
— Ещё как можешь! У меня полно таких. Моя семья занимается их изготовлением и продажей. Ох точно! Я же ведь так и не представилась. Меня зовут Элиза. Элиза Тинте.
— Та самая Тинте? — воскликнул я, не веря, что вот так болтаю с представительницей чуть ли не самого богатого дома потомственных волшебников.
— Да, — ответила Элиза, — а что? Это какая-то проблема?
— Вовсе нет! — ответил я и бережно принял из её рук драгоценный подарок.
Взяв в руки флакон с чернилами, я прижал его к груди и ещё долго стоял столбом перед Элизой, смотря на неё взглядом полным благодарности и восхищения. Видимо, стоял я даже слишком долго, потому что девочка смутилась и отвела взгляд.
— Ты же хотел написать письмо, — застенчиво напомнила она.
— Точно! — воскликнул я, — Спасибо тебе огромное!
Не удержавшись, я обнял свою новую подругу, но вскоре опомнился и убежал, оставив её в замешательстве. Лишь много позже я понял, что именно в этот момент я влюбился в Элизу по уши.
Глава 4
Цветок Элизы помог мне перескочить на следующий год обучения. По меркам академии, это был самый страшный год, ибо предстояло обучаться священной магии. Помимо того, что сам предмет был очень сложным, а все материалы к нему были написаны крайне сухо, высокопарно и без пояснений, так ещё и главой факультета священной магии была госпожа Изольда — самая строгая, требовательная и высокомерная преподавательница, у которой порой не могли получить зачёт лучшие из учеников академии. Что уж было говорить обо мне?
И тем не менее, хоть и безрезультатно, я старался, как мне казалось, изо всех сил. Теперь я просто не мог себе позволить вылететь из академии, ведь это означало, что я не смог бы быть рядом с Элизой. Леннон и Агата уже пообещали мне, что в случае моего исключения, они оба приедут работать в мой город, и мы сможем и дальше быть друзьями, а вот от Элизы я такого обещания получить просто не мог.
К тому же, теперь я писал маме. Постоянно. Каждую неделю я писал ей обо всём, что происходило со мной в академии. О том, как сильно я по ней скучаю. Писал о друзьях, об учёбе и преподавателях и, конечно же, об Элизе. Мне очень хотелось верить, что мама с удовольствием читает полученные письма и радуется за меня. Потому я просто не мог расстроить её какими-то новостями о том, что у меня что-то не получается, или что я недостаточно стараюсь, или, что Филипп в очередной раз поглумился надо мной. О нет. Такое рассказать маме я просто не мог себе позволить.
Первое письмо от неё я получил примерно через полгода. Я сперва даже не поверил, когда пришёл на почту. Но потом, увидев на конверте неровный почерк угловатых букв, так обрадовался, что не заметил, как очутился у себя в комнате, где дрожащими руками вскрыл конверт и заплакал от счастья, увидев ломаные и кривые буквы неровных слов маминого письма. Я до сих пор боюсь представить сколько сил и времени она потратила на обучение. Но тогда, просто прочитав её «Дорогой мой сынок» я был просто вне себя от радости.
Я раз за разом перечитывал письмо, где мама рассказывала, как была счастлива получить от меня весточку, спустя столько времени. Где она описывала свою повседневную жизнь и рассказывала, что очень по мне скучает, гордится мной и рассказывает всем, что её сын в будущем станет величайшим волшебником. Я ещё даже не представлял, как сильно она ошибается.
Друзья застали меня за очередным прочтением письма.
— Что с тобой Марк? — спросил Леннон, — Честное слово, ты выглядишь так, будто где-то рядом прошла Элиза и поздоровалась с тобой.
— Да, а ты сказал ей «привет» в ответ, — поддержала его Агата и рассмеялась.
— О! Вы даже не представляете себе, что произошло! — воскликнул я и показал им письмо, — Глядите! Это — письмо от моей мамы!
— Что?! — воскликнули они хором.
Леннон округлил глаза, а Агата осторожно взяла письмо из моих рук и пробежалась по нему взглядом.