— А я, товарищ рыболов, думал, ты по догадливей, — ответил старик, сдвинув шапку на лоб. — Ты что же, не понимаешь, что я тебе про здешнего, про нашего кита говорю? Громадный сом — хвостатый, усатый, что твой океанский кит. Пасть как устье печное. Усы — вот гляди на палку: длиннее и толще. А как станет хвостом бить — подумаешь, пушки грохочут!
Какое рыбачье сердце не забьётся от такой новости? А у Стояна сердце не то что забилось, а подпрыгнуло, как пойманная на крючок рыбёшка.
— Сом, значит… — только и мог он вымолвить.
— Да, сом. Столетний сом. А может, ему и двести лет или даже все триста. Ещё мой дед видел его в Зелёном омуте. И когда — ещё до освобождения Болгарии от турок. Как-то раз сом выпрыгнул из воды и ударил по воде хвостом. Вода как плеснёт — такая волна поднялась, что залила берег и унесла четырёх ягнят.
— Унесла? — переспросил поражённый мальчик. — И они утонули?
— Ну, зачем утонули. — Старик опять сдвинул шапку на затылок. — Дед и другие пастухи бросились в воду и вытащили их. Но с тех пор люди опасаются этого сома. Потому-то мы, пастухи из кооператива, пасём овец где угодно, но к Зелёному омуту не подпускаем. Боимся, как бы кит опять не разыгрался да не ударил по воде хвостом.
Теперь уж не только сердце, но и удочки в руках маленького рыболова трепетали, как тростник на ветру. Глаза его блестели, словно электрические фонарики в безлунную ночь. А губы шептали угрожающе:
— Не бойтесь, не бойтесь… Я поймаю этого сома, этого… океанского кашалота.
Старик снова сощурился.
— А сумеешь? — и усмехнулся в седые усики. — Мал ты ещё, как я погляжу.
— Это ничего, что я мал, — вздёрнул стриженую голову упрямый пионер. — Дело, дедушка, не в росте, а в умении.
— Но я ещё тебе не сказал, что сом плавает только по ночам.
— Ничего. Я его ночью и поймаю.
— Но тут нужны большие удочки, морские.
— Я знаю, какие нужны. Вот они тут, в сумке.
— Дай-ка я погляжу.
Стоян Стойков открыл сумку, но старик так и не увидел удочек, потому что в эту самую минуту до них донёсся громкий, тревожный крик:
— Эй!.. Петрунчо-о!.. Смотри за овцами!..
— Сторож! — испуганно вздрогнул старик.
Он обернулся, и что же? Оставленные без присмотра овцы забрались тем временем в кооперативный сад.
— Вот проклятые! Теперь из-за них штраф платить!
Старик с подстриженными усиками схватил свою палку и резво, как молодой, побежал к стаду, а разгорячённый его рассказами рыболов направился к Зелёному омуту, где в глубине среди подводных камней затаился океанский кит.
Заболел Стоян Стойков, совсем заболел. С тех пор как он тайно поставил под воду семь связанных, как ожерелье, удочек, он ни есть не мог, ни играть не мог, ни за дело какое-нибудь взяться.
Ребята устраивали футбольные и волейбольные встречи. Некоторые собирали растения и делали гербарии. Другие вырезали из дерева автомобили, лодки, пароходы. Третьи мастерили из спичек, соломы и арбузных корок всевозможные украшения. Четвёртые писали письма, вели дневники, разучивали песни. Только наш Стоян бесцельно слонялся по лагерю и каждый час устремлялся через рощу к реке.
— Уж не заболел ли ты? — спросил его однажды начальник лагеря.
— Нет, товарищ Лазаров, не заболел.
— Тогда почему же ты ни во что не играешь?
— Да вот… не знаю. Сегодня что-то не хочется.
— Раз не хочется, пойди в комнату и напиши своим письмо. Да не забудь передать от меня привет.
— Спасибо, передам, товарищ Лазаров.
Только тот, кто не знает, что значит для рыбака ждать, когда попадётся сом, — только тот не поймёт, как примерный пионер может пообещать что-то вполне искренне, а потом…
А потом не выполнить обещания.
Стоян Стойков не пошёл в комнату и не написал письмо домой. Вместо этого он свернул к лагерной кухне. Остановился на пороге и поочерёдно оглядел все вёдра, кастрюли, сковороды, котлы, как будто выбирал самую большую посудину.
Лагерный повар в белом фартуке — он был толще, чем самый пузатый котёл, — жарил лук на большой чёрной сковородке.
Он заметил незваного гостя и спросил:
— Тебе чего, приятель? Проголодался, что ли?
— Нет, нет! — ответил гость. — Я не голодный. Я хочу кое-что у тебя спросить.
— Спрашивай.
— Дядя Кос́та, ты умеешь готовить сома?
— Конечно, умею. Какой бы я был повар, если б не умел готовить сома!
— А ты как его готовишь — уху или варёного?