Минеров не успели предупредить о перемирии; бомба под Косо взорвалась в самый неподходящий момент — когда на улицу высыпали люди, впервые за много дней увидавшие небо. "Измена!" Бледный Палафокс застыл в своем кресле, натянутый как струна; "Смерть французу!" — гремело за окном. Двери комнаты распахнулись перед испанскими офицерами со шпагами наголо; Сен-Марс расправил плечи и вскинул подбородок — пусть видят, как умирает француз!
— Сеньор, мы не потерпим, чтобы чернь попирала международное право в вашем лице, — сказал ему один из офицеров. — Если будет нужно, мы закроем вас своим телом!
Палафокс с облегчением закрыл глаза и обмяк, его лоб покрылся испариной.
…Лансьеры радостно потрясали своими копьями, приветствуя Сен-Марса, — встревоженный Ланн выслал их к воротам Кармен. Беспокоиться пришлось довольно долго, потому что депутация от хунты не решилась ехать через город до наступления темноты. Ланн принял депутатов в своей ставке возле шлюзов, напустив на себя суровый вид. Так и быть, из уважения к доблестному испанскому народу он согласен на почетную капитуляцию. К его удивлению, депутаты вместо благодарности принялись выставлять ему новые требования: гарантировать доходы Церкви, признать королем Фердинанда VII… Ланн молча развернул план Сарагосы и указал шесть огромных мин, заложенных под Косо, по три тысячи фунтов пороха каждая. Они будут взорваны одновременно, уничтожив остаток города; пятьдесят орудий на левом берегу Эбро направлены на Сарагосу, всё готово к общему штурму, который начнется завтра в полдень. Депутаты раз пять быстро перекрестили лоб и рот большим пальцем: взрывы уничтожат их собственные дома и самые лучшие здания в городе! Дрожащими руками они подписали конвенцию, продиктованную Ланном: "Городу Сарагосе предоставляется всеобщее прощение. Гарнизон выйдет с воинскими почестями и сложит оружие в двухстах шагах от ворот Портильо. Офицерам оставят их шпаги, солдатам — ранцы. Их отведут во Францию, где они станут военнопленными. Горожане сдадут оружие. Сохранность имущества гарантируется. Религия будет сохранена в неприкосновенности. Крестьяне смогут свободно вернуться по домам. Чиновники принесут присягу королю Жозефу".
Новость о капитуляции хотели сохранить в тайне до рассвета, однако она быстро облетела весь город. Отряды разъяренных людей захватили артиллерию, желая продолжать оборону, и удвоили охрану лодок, фанатики бежали по улицам, крича об измене и требуя смерти депутатов. Измученным испанским солдатам, караулившим внешнего врага, теперь приходилось усмирять внутреннего.
Двадцать первого февраля французская армия выстроилась во всеоружии, с зажженными фитилями, вдоль дороги на Алагон. С самого рассвета солдаты мылись, брились, чистились, полировали орлов на киверах и теперь глядели молодцами. Ровно в полдень забили барабаны, из ворот Портильо вышел испанский гарнизон. Яркие широкие пояса, обхватывавшие стройную талию, и коричневые плащи, наброшенные поверх лохмотьев, делали почти красавцами жутко исхудавших людей, с трудом переставлявших ноги. Под широкополыми шляпами с ястребиными перьями прятались бледные лица, заросшие черной бородой. Женщины с плачущими детьми, замешавшиеся в ряды солдат, часто оборачивались к Мадонне, шепча молитвы, мужчины же смотрели по сторонам, и когда настал момент сложить оружие и отдать знамена, на их лицах было написано отчаяние, в глазах горел гнев: они сдались столь малочисленному неприятелю! Пленных тремя колоннами отправили под охраной в Байонну, Лежёна маршал послал в Париж — объявить императору о падении Сарагосы.
СТОКГОЛЬМ
Король торопливо писал при свете канделябра. К отъезду всё готово; если Фредерика заупрямится, пусть остается вместе с дочерьми, а Густава он заберет с собой: его сын не должен сделаться заложником в руках мятежников! Которое нынче число? Час ночи… Значит, уже тринадцатое марта. Тринадцатое! Но это ничего не значит. Оно станет несчастливым для его врагов!
Язычки свечей заметались, отбрасывая подвижные тени на темные обои и тяжелые гардины; Густав Адольф вскочил со своего места, оборотившись к двери; сердце колотилось в груди. Кто здесь? А, это зеркало… Из темного стекла в золоченой раме глядело осунувшееся лицо, казавшееся еще более бледным поверх темно-синего сюртука. Ему тридцать лет, но он выглядит старше… Подсвечник отразился многократно, прыгая из зеркала в трюмо, как будто светильник был не один, а целых… семь? "Я отворил пред тобою дверь, и никто не может затворить её; ты не много имеешь силы и сохранил слово Мое, и не отрекся от имени Моего, — зазвучали в ушах короля слова из Откровения Иоанна Богослова. — Я сделаю то, что они придут и поклонятся пред ногами твоими и познают, что Я возлюбил тебя. И как ты сохранил слово терпения Моего, то и Я сохраню тебя от годины искушения, которая придет на всю вселенную, чтобы испытать живущих на земле. Гряду скоро; держи, что имеешь, дабы кто не восхитил венца твоего".