— Держи, что имеешь…
Денег нет! Когда он приказал комитету финансов подготовить ордонанс о сборе нового налога, который принесет в казну пятнадцать миллионов риксдалеров, ему сказали, что не удастся наскрести и двух. "Проклятая страна! — взорвался тогда Густав Адольф. — Буонапарте себе на шею захотели? Так вы его получите, я только того и желаю, черт вас побери вместе с ним, но прежде я отберу у вас всё до последнего рундштюка!" Дряхлый барон Лильенкранц, бывший министром финансов еще при его отце, с трудом опустился на одно колено:
— Ваше величество, заклинаю вас: уступите обстоятельствам! Ради Отечества, ради народа, который уже вытерпел столько страданий, и чтобы не навлечь беды на ваше семейство и ваше величество!
— Вы хотите, чтобы я вступил в переговоры с Буонапарте? Чтобы я протянул руку Александру, предавшему меня самым подлым образом? — Короля трясло. — Это невозможно: моя честь, моя вера не позволят мне этого. У нас отняли Финляндию — мы ее вернем! И завоюем Норвегию! Страдания народа долго не продлятся; Провидение скоро положит конец могуществу Буонапарте, уж будьте уверены. Главное — не утратить веры; Господь придет на помощь именно тогда, когда смертным кажется, что надежды больше нет. Я не хочу погубить свою бессмертную душу!
— Сир! — Глаза барона увлажнились: старики любят пускать слезу. — Королевство на грани краха, люди начинают роптать, от недовольства до отчаяния — всего один шаг! Не медлите, ваше величество, созовите риксдаг, заключите мир!.. А если вам сего не позволяет совесть — передайте корону другому…
Густав Адольф замер, как громом пораженный; его губы задрожали, щека дернулась, он с ненавистью смотрел на поникшую седую голову.
— Вы поплатитесь за это! — Король схватился за рукоять своей шпаги.
— Сир! Вы можете казнить восьмидесятилетнего старца, посмевшего сказать вам правду. Смерти я не боюсь, я и так одной ногой в могиле, но я слишком уважаю память о вашем отце, чтобы не вывести вас из заблуждения…
Густав Адольф велел ему убираться. В самом деле, не стоило марать об него руки на радость мятежникам. Ведь в стране мятеж! Вечером восьмого марта Стединк примчался на ночь глядя во дворец Хага и сообщил, что Западная армия взбунтовалась и собирается идти из Карлстада на Стокгольм, заручившись обещанием Фредрика Авгу-стенбургского, генерал-губернатора Норвегии, не нарушать заключенного перемирия. В столице об этом знали уже сутки — знали и молчали! Ходят слухи, что Наполеон с Александром готовят Швеции участь несчастной Польши: Россия получит Финляндию и часть Норрланда, а юг до самой Моталы захватит Дания. Финляндия уже в руках у русских; командующий Западной армией Георг Адлер-спарре издал манифест о заключении мира и созыве риксдага; правда, заговорщики не могут сойтись во мнениях, кого они предпочли бы видеть на троне — престарелого Карла Сёдерманландского или этого датского фельдмаршала, успевшего повоевать и против Буонапарте, и на его стороне. То есть участь Густава Адольфа уже решена! И его девятилетнего сына тоже! И всей династии Ваза! Лукавый Адлерспарре! Не стоило доверять ему командование и делать подполковником, пусть бы кропал свои статейки и занимался ботаникой!
Густав Адольф немедленно выехал в Стокгольм. Поднятые с постелей магистраты уверяли его, что тревога ложная, опасность мнимая, — ну конечно, он так и думал! С досады он пронзил шпагой Стединка, посмевшего встревожить его напрасно. А на следующий день со слезами просил прощения у старого слуги: мятежники объявились в Эребру, откуда до Стокгольма две сотни верст…
Один, совсем один! Единственный верный советник опасно ранен его же рукой, жена не хочет его видеть, дядя Карл, возможно, сам состоит в заговоре… Густав Адольф приказал запереть городские ворота; он забаррикадируется в своем дворце и будет защищаться до последнего. Но тут же передумал и сел писать прокламацию: завтра он тайно покинет Стокгольм и отправится к Южной армии; генерал Толль предан ему душой и телом; правительство переберется в Сканию, в Мальмё, пока мятеж не выдохнется и не усмирится сам собой… Банкиры отказались передать ему золото. Негодяи! Утром он заберет эти деньги силой.