На бастион взобрались всего человек тридцать из колонны Репнинского и тотчас были перебиты. Видя, что нападение ведется лишь с одной стороны, весь браиловский гарнизон собрался там и поливал смертельным огнем солдат и офицеров, копошившихся во рву. Генералу Эссену приказали произвести ложную атаку для отвлечения неприятеля, но не дали ему лестниц! И вот теперь турки бродят среди раненых, отрезая им головы, чтобы отправить в Константинополь восемь тысяч засоленных ушей!
…Когда настала ночь, по Браилову выпустили полторы тысячи бомб; турки отвечали на каждый выстрел. Сильный обстрел продолжался еще несколько дней, а седьмого мая армия вдруг снялась с лагерей и отошла за Сирет. Все деревни вплоть до Галаца сжигали, выгоняя жителей из их домов и позволяя взять с собой лишь по паре быков, сложив пожитки на одну повозку; всё остальное: вино, водку, рожь, сено, овес — Прозоровский приказал раздать солдатам. Это была его месть неприятелю; вот только погорельцы, оставленные в страшной нужде, не были турками… Солдат же, в свою очередь, наглым образом ограбили штабные офицеры, присвоив их добычу; фельдмаршал об этом не узнал: никто не решился доложить, чтобы не сделаться доносчиком. О своем постыдном поражении под Браиловом князь реляции не отправил, однако описал императору всё без утайки в партикулярном письме. Теперь он со страхом ждал высочайшего приговора.
"Не теряя ни одной минуты и не ожидая неприятеля пред Балканскими горами, идти на Константинополь, — гласил ответ Александра. — С тех пор как переходят Альпы и Пиренеи, Балканские горы для русских войск не могут быть преградою".
ВЕНА
Бронзоволицые венгерские гренадеры в меховых шапках, белых мундирах и узких синих панталонах с гусарскими шнурами стали биваком на площади перед замком, прочие батальоны расположились на главных улицах. Венцы ходили смотреть на бравых солдат, которые разводили костры прямо на мостовой, варили что-то в котелках и жарили что-то на крышках-сковородах, чистили мушкеты, точили сабли, смазывали воском ботинки, чтобы не пропускали воду, и натирали им усы, закручивая остриями кверху. Им приносили снедь и вино, они степенно кивали, принимая подношения от патриотов. Какой у них внушительный вид! Сразу видно: силачи и храбрецы, такие не побегут! Да-да, Вену сдавать нельзя, надобно защищаться до последней крайности! Галльские петухи привыкли всё брать с наскока, пускай-ка столкнутся в бою с австрийским орлом — от них пух и перья полетят! У орла ведь две головы, граждане должны прийти на помощь армии, — вот именно, пусть нам дадут оружие! К арсеналу!
Людвиг ван Бетховен сам не понял, как оказался в этой толпе, однако поддался ее увлекающей силе и тоже получил ружье и патроны. В конце концов, он живет неподалеку, на Мельковом бастионе, — он станет защищать свой дом с оружием в руках! Поглубже надвинув на голову шляпу и положив ружье на плечо, он принялся расхаживать по валу.
Бастионы, равелины, сухие рвы, плацдармы, крытые переходы — когда-то это была мощная система обороны, возведенная для защиты от турок. Как быстро меняются времена! Еще пару недель назад этот широкий бульвар был местом для прогулок самого лучшего венского общества, которое любовалось отсюда отличным видом на живописные предместья: домишки, утопающие в садах, узкий рукав Дуная… Теперь здесь стояли пушки, маршировали солдаты, а вооруженные горожане, утомившись от собственной бдительности, закусывали жареными цыплятами, принесенными из ближайшего трактира.
Пожалуй, из этого выйдет новая соната. Аккуратно приставив ружье к стене, Бетховен достал из кармана панталон записную книжку с карандашиком, привычно нарисовал три бемоля после скрипичного ключа… В последнее время он слышит музыку в ми-бемоль мажоре — это победная тональность!