С сараев сбивали замки, выкатывая орудия на руках; полурота гренадеров, которых привел Веларде, разоружила французов, не оказавших никакого сопротивления; офицеры (капитан и три лейтенанта) остались их охранять, чтобы не вмешиваться в происходящее. Дон Луис Даоис вытащил саблю из ножен, поднял над головой и приказал открыть ворота. Толпа устремилась внутрь; солдаты раздавали оружие, отнятое у французов, пушки заряжали картечью; Веларде был сразу везде, отдавая приказы, расставляя людей по позициям. Едва стрелки заняли места у окон и на балконах соседних зданий, как со стороны улицы Фуэнкарраль вышел отряд вестфальцев генерала Лефрана. Обитые железом ворота снова захлопнулись.
У генерала Лефрана был приказ завладеть артиллерией и направляться к площади Санто-Доминго. Остановив отряд перед дворцом Монтелеона, он удивился отсутствию часовых. Двое солдат застучали в ворота прикладами. "Огонь!" — скомандовал капитан Даоис. "Огонь!" — повторил лейтенант Аранго, и четыре пушки выстрелили разом.
Вскрикнув, солдат закрыл лицо руками; сквозь его пальцы сочилась кровь; деревянные щепки с железными обломками ранили не хуже картечи. Покинув на площади несколько десятков безжизненных тел, вестфальцы бежали врассыпную. "Победа!" — кричали повстанцы, размахивая сорванными с голов колпаками. Дон Луис велел открыть то, что осталось от ворот, и выкатить орудия: одно установили тут же, еще одно нацелило свое жерло на калле Сан Педро ла Нуэва с воротами в конце, два других — на калле Сан-Бернардо и Фуэнкарраль.
Нужно было срочно обучить неожиданных "рекрутов" — задача практически невыполнимая, ведь большинство из этих деревенщин никогда не держали в руках оружия и даже не подозревали, что слово "ложе" может иметь другое значение. Один такой пентюх, которому показали, как заряжать пистолет, заглянул из любопытства в дуло, спустил курок и вышиб себе мозги.
— Французы! — крикнул дозорный, сидевший на крыше.
Лейтенант гренадеров Ясинто Руис не выдержал и оставил свой пост, несмотря на окрики капитана Гойкоэчеа; его место — там, с артиллеристами, с народом!
Наступила тишина, наполненная неровным дыханием. Стук глиняной черепицы, скатившейся с ветхой кровли, заставлял вздрагивать и оборачиваться. Полуденное солнце начинало припекать, но жарко было и без него: пот струился по вискам, рубахи прилипли к спинам, немели руки, неумело державшие ружья. Выстрел! Ядро просвистело по калле Сан-Бернардо, ударилось о землю, взорвалось; черепица посыпалась дождем, над мавританским балкончиком взметнулись легкие занавеси, точно заломленные руки. Тотчас раздался второй; испанцы засуетились и принялись отвечать.
Разбившись на небольшие отряды, французы продвигались по паутине узких улочек, скрываясь от картечи. Руис выбрался за ворота и перебегал между домами, заглядывая в переулки.
— Они идут сюда! — закричал он, махая рукой в сторону калле Пальмас.
В руку впилась пуля; лейтенант схватился за плечо и упал лицом вниз; несколько "деревенщин" бросились к нему, подняли и внесли на руках за ворота.
С двух сторон раздавался слаженный топот: одна колонна французов поднималась по крутой калле Сан-Бернардо, вторая приближалась быстрым шагом по калле Сан-Педро. Залп! Капрал и пять испанских артиллеристов остались лежать на земле.
— Огонь! — командовал Диоис.
Вырвавшись на волю, картечь мчалась убийственным роем навстречу гвардейскому батальону, но ряды французов, едва поредев, сразу смыкались вновь — точно бурный поток во время наводнения. Это было пугающе красиво.
— Прекратите огонь!
Капитан Гойкоэчеа задыхался от быстрого бега, его лицо было перекошено от гнева.