Корнетам Булгарину и Францкевичу в этой лотерее достался счастливый билет: они это поняли, заглянув в кладовую. Кофе! Сахар! Вино! Варенья! Старушка-хозяйка что-то лопотала по-своему; они забрали у нее ключи и обшарили весь дом от погреба до чердака. Всё найденное съестное: сушеную и соленую рыбу, вяленое мясо, лепешки кнакебрё, бочонки с пивом и водкой, бутылки с ромом и хересом — денщики снесли в одну комнату, ключ от которой Францкевич оставил себе; кроме того, хозяйка, оказавшаяся зажиточной лавочницей, держала кур и коров. Вот оно — военное счастье!
В тот же вечер устроили пир, позвав товарищей из обоих уланских эскадронов и лейб-егерей. Денщик Францкевича, до службы бывший поваром, командовал хозяйкиной кухаркой и служанкой, уланы, высланные из лагеря на фуражировку, раздобыли свежее мясо. В гости ждали человек пятнадцать — по большей части молодых корнетов и поручиков, но Булгарин пригласил еще майора Лорера и ротмистра Кирцели, а встретив на улице старика Воейкова, назначенного комендантом города, покорнейше просил осчастливить их своим присутствием. После ужина, состоявшего из двух блюд, подали мастерски взбитый сабайон и пунш, затем офицеры постарше сели играть в вист, лейб-егерский поручик Иван Петин бренчал на гитаре, а его друг Константин Батюшков читал свои стихи, написанные в воспоминание о Гейльсберге:
Булгарин аплодировал вместе со всеми, чтобы не подать виду, будто он завидует Батюшкову, чьи сочинения печатали. Фаддей и сам "пошаливал с музой", но его вирши помещали только в рукописных журналах, не знавших больше двух выпусков, да и были то эпиграммы на товарищей или стишки про полковую жизнь, вряд ли интересные читающей публике. Но как бы ему хотелось увидеть строчку "сочинение г. Булгарина", набранную типографским шрифтом! Мечты, мечты!
Только шесть домов во всём Куопио оказались с припасами, остальные жители вывезли их на лодках на острова. Раздобыв известки и кисть, сделанную из мочалки, Булгарин вывел на ставнях:
ДАРОВОЙ ТРАКТИР
Dîner et souper, punch, sabaillon,
vins et liqueurs pour les bons amis[36]
На третий день эскадрон Лорера ушел из Куопио впереди корпуса Барклая-де-Толли, который получил приказ от Буксгевдена продвигаться в Гамле-Карлебю на соединение с Раевским, чтобы затем вместе ударить на генерала Клингспора и разбить его. Буксгевдену, сидевшему в Або над картой, точно над шахматной доской, всё это казалось осуществимым.
Генералу Рахманову, оставшемуся оборонять Куопио с отрядом из трех тысяч человек, было велено "устрашать неприятеля", собирая при этом лодки для переправы на тот берег Каллавеси, чтобы разбить Сандельса, окопавшегося в Тойвале, и соединиться с отрядом генерал-майора Алексеева, отправленного усмирять Карелию с четырьмя эскадронами драгун и полутора сотнями казаков. Устрашать неприятеля! Собрав офицеров, Рахманов сказал им: "Господа, внушите своим солдатам, что у нас нет иной ретирады, как в сырую землю. Если шведы нападут, драться до последнего человека, кто где поставлен — там и умирай!"
Июньские ночи короткие — часов пять, но всё еще довольно прохладные; отправляясь в дозор, уланы надевали поверх мундира шпензер на меху. От комаров спасу не было: мелкие твари роились у озера, в кустах — везде, с назойливым зуденьем лезли в дом, а уж в лесу атаковали со всех сторон. Обшитые кожей серые рейтузы, мундир и перчатки защищали тело, зато лицу и шее доставалось сильно — поневоле позавидуешь казакам, которым дозволяли носить усы и бороду.
Вернувшись из разъезда и отдав рапорт Рахманову, Булгарин направился к себе на квартиру отдыхать, как вдруг заметил знакомого поручика из Ревельского мушкетерского полка у ворот большого деревянного дома под черной крышей. Два солдата стояли в карауле, а офицер прохаживался рядом со скучающим видом.
— Послушай, приходи к нам сегодня ужинать! — пригласил его Булгарин. — У нас запросто! Да вот еще что: не нужно ли тебе чего-нибудь? Табаку, например? Отличное средство от комаров!
Фаддей стремился везде приобрести себе друзей — так легче жить, и потом, что в этом зазорного? Они все товарищи и должны помогать друг другу по законам христианского и воинского братства. Поручик действительно нуждался в табаке, и Булгарин обрадовался, что смог ему услужить. Повторив свое приглашение, он спросил просто так: