Дверь сарая открылась, и оттуда в белом облаке появился Чернышев с безупречно напудренными волосами. Денщик в серой рабочей блузе безудержно чихал; Alexandre прогнал его, смахнул невидимую пылинку с рукава парадного красного вицмундира, аккуратно надел черную фетровую шляпу с султаном из белых, черных и рыжих петушиных перьев… Видно, собрался ехать в Павловск или на Каменный остров.
Волконский прятался за иронией, потешаясь над той важностью, какую Чернышев придавал пудрению волос, однако эта броня не защищала от уколов ревности: Alexandre сумел угодить и государю своим рапортом, и французскому императору; его вновь посылают в Париж, Наполеон уже изъявил свое согласие его принять. Чернышевские пророчества начинали сбываться: в середине июля испанцы разбили французов при Байлене; в парижских бюллетенях ограничились замечанием о том, что "сия неожиданная новость придала отваги повстанцам", зато в английских газетах писали, что генерал Кастаньос захватил в плен двадцать тысяч человек, Жозеф Бонапарт со своими генералами бежал из Мадрида за Эбро, и Наполеон в ярости. Скорее всего, ему придется преподать урок испанцам самому, раз остальные полководцы без него беспомощны, и Alexandre станет тому свидетелем! Он будет наблюдать гения на поле боя!
САВОЛАКС
Среди старых, сизых елей встречались кряжистые дубы и бугристые липы. Лес то расступался, открывая красивые изумрудные лужайки с прозрачными ключами, то сгущался вновь, закрывая небо; звериные тропы упирались в бурелом, там и тут между толстенными стволами темнели замшелые валуны, которые в рассветном сумраке можно было принять за сгорбленные фигуры; в оврагах зеленые перья папоротников скрывали под собой топкую жижу. Невидимые варакушки щебетали в кустах на разные голоса, где-то в вышине выбивал свою дробь пестрый дятел, цвинькали синицы, серо-рыжие кукши носились стайками, раскрыв веером хвост и посвистывая "куук-куук". Иногда лошади всхрапывали, почуяв крупного зверя, но ни лисы, ни росомахи не решались показаться на глаза, лишь случайно потревоженные кусты указывали на их недавнее присутствие.
Ехать можно было только шагом, в один конь. Проделав верст двадцать, вышли к довольно большой поляне у ручья; Булгарин объявил привал. Уланы достали косы и принялись косить траву для лошадей, которых им было приказано размундштучивать поочередно. Несколько человек разводили костер и прилаживали над ним котел, другие отправились за грибами. Расставив часовых с заряженными штуцерами, корнет решил размять ноги в ожидании завтрака.
Налетевший ветер зашумел густыми кронами и сдул надоедливых комаров. От костра пахнуло дымом, но сквозь него вдруг пробился тонкий запах ананасов. Булгарин пошел на запах, трепеща ноздрями. У самого ручья покачивались невысокие стебли с зазубренными листочками, сбрызнутые ароматными розовыми каплями княженики, которую нижние чины называли мамурой. Фаддей принялся собирать ягоду прямо в шапку, то и дело отправляя горсть себе в рот и зажмуриваясь от удовольствия.
В грибную похлебку всыпали крупу, которую везли с собой в саквах. Подкрепившись, продолжили путь и еще версты через две завидели впереди селение в пять больших деревенских домов. Булгарин взял с собой двух улан, финна-переводчика и лазутчика, оставив остальных в лесу.
Рахманов отправил его на это задание, чтобы дать возможность отличиться. Фаддей только о том и мечтал, однако не строил из себя удальца и принимал всевозможные предосторожности. Он уже навидался разных зверств, какие учиняли местные крестьяне с захваченными врасплох русскими; лазутчик, которого ему навязали — то ли датчанин, то ли жид-выкрест из Гамле-Карлебю, — не внушал ему доверия, а простодушие финна-толмача казалось напускным. В животе холодным клубком свернулся страх, спина взмокла. Когда навстречу всадникам вышли несколько крепких неприветливых мужчин, юный корнет, стиснув в руке поводья, нарочно старался говорить низким, густым голосом. Им нужен провиант и фураж, они заплатят, — и велел унтер-офицеру развязать кожаный мешок с мелкой серебряной монетой.
Крестьяне вынесли лепешек, крынку сливочного масла, большую бутыль мутного самогона, несколько кувшинов с кислым молоком и торбы с ячменем, Булгарин отсчитал им двести рублей ассигнациями и мелочью. Припасы доставили уланам, которые вышли из леса, но оставались на опушке, в ружейном выстреле от деревни; корнет велел финну передать крестьянам, что, если они приблизятся к часовым или совершат хоть малейший неприязненный поступок в отношении солдат, всю деревню сожгут. Достав из-за пояса заряженный пистолет (второй висел на витишкете), Фаддей вошел в дом, точно Ринальдо Ринальдини.