Тропа резко забирала вверх, в тумане не было видно ни зги. Один из спутников Лежёна предостерегающе поднял руку: говорят по-испански? Луи спешился, отдал ему повод своего коня и крадучись пошел вперед, на голоса. Наткнулся на бруствер, за которым стояли пушки, но сколько их, точно понять не смог; вернулся к лошадям. Едва небольшой отряд поворотил обратно, как на дороге показался пехотный батальон, шедший в гору в полнейшем молчании.
— Не ходите этой дорогой, там овраг, — негромко сказал Лежён офицеру, шагавшему впереди.
Все солдаты мгновенно взяли ружья наизготовку.
— Не стреляйте! Я фра…
Только тут Лежён понял свою ошибку: это были испанцы!
— Не стреляйте! — перешел он на испанский. — Со мной три полка, лучше сдавайтесь сразу!
Солдаты бросились врассыпную и мгновенно скрылись в тумане.
— Смеетесь вы, что ли, надо мной?
Наполеон пришел в крайнее раздражение, выслушав доклад Лежёна, однако заставил повторить рассказ ещё раз. В этот момент ему доложили, что дорога готова, можно выступать.
Император ехал шагом вместе с центральной колонной; две другие забирали вправо и влево, карабкаясь по крутым бокам Сьерры-де-Гуадаррамы, оступаясь, скользя по сухой хвое, цепляясь за острые белые камни… Ружейные залпы вспороли тишину, вспугнув заметавшееся эхо; несколько ядер разорвались на тропе, заставив лошадей взвиться на дыбы. Через несколько минут поступили донесения от командиров колонн: у дороги и на холмах засели испанцы, у них очень выгодная позиция, они нас попросту перебьют.
Наполеон остановил колонны и задумался. В самом деле, пехота не сможет идти быстро. Значит, атаковать должна конница. Взяв с собой взвод конных егерей, полковник Пире уехал на разведку; стрельба прекратилась, туман рассеялся. В бледном небе сияло холодное солнце, подобное всевидящему оку.
Вернулся Пире: до перевала — две с лишним версты по ущелью шириной не более шестидесяти локтей, с усеянной камнями тропой, трижды делающей крутой поворот. У каждого поворота — по несколько сотен испанцев; три батареи простреливают каждый участок дороги, в последней, на горе — не меньше десяти орудий, там тысячи испанцев, пройти невозможно.
— Сударь, я не знаю такого слова! — резко ответил ему Наполеон. И тотчас повернулся к адъютанту: — Позовите моих поляков.
Филипп де Сегюр ускакал.
"Вот он, мой шанс!" — подумал про себя Луи де Мон-брён. Император до сих пор гневался на него за четыре дня промедления в Байонне, пока бригада Монбрёна сражалась в Испании без него. Генерал ждал приезда старшей сестры, чтобы доверить ее заботам свою юную невесту (боялся оставить ее одну в городе, где полно военных); Наполеон объявил его дезертиром и отдал под арест, однако "гауптвахта" нынче находилась в испанских горах, в свите императора. Сегюр привёл эскадрон шеволежеров, сверкавший новыми голубыми мундирами с красными пластронами, алыми панталонами и белыми султанами на конфедератках, из-под которых глядели юные лица с едва пробившимися усиками. Монбрён выехал вперед.
— Сир, позвольте мне возглавить эту молодежь!
Наполеон кивнул, не обернувшись.
Капитан Козетульский принялся строить эскадрон в колонну, по четыре в ряд, botte a botte[54], отправив взвод Неголевского на разведку. Рота Дзевановского, рота Красинского… Наполеон смотрел, как взвод за взводом занимают свои места; Монбрён и Сегюр выехали вперед и встали рядом с Козетульским.
— Naprzod, psiekrwie! Cezarz patrzy! — выкрикнул капитан, вытащив из ножен саблю. — Au trot! Marche![55]
Картечь летела плотным визжащим роем; оставшиеся без седоков лошади вертелись на месте, мешая другим, одна билась на земле в предсмертных судорогах. "Вперед!" — кричал Козетульский, ругаясь на чём свет стоит. Новый залп, но из порохового дыма вылетел взвод Кржижановского, перешедший в галоп. Пятьдесят саженей до батареи, двадцать — и вот уже сабли рубят артиллеристов… Бросив орудия, испанская пехота помчалась ко второй батарее, выше по склону. Залп! Раскинувшись веером, свинцовые пули помчались навстречу живому телу. Под Козетульским убило лошадь, он кубарем скатился на землю, ударившись о камни. Кто это лежит? Кржижановский! Мертв… "Naprzod!" Мимо пронесся Неголевский со своим взводом, за ним — остатки роты Дзевановского. С трудом поднявшись, Козетульский похромал по обочине обратно, вниз по склону — доложить императору о захвате первой батареи.
Вторую взяли на полном скаку, но в это время дали залп с третьей. Упал Дзевановский, Ровицкому оторвало голову, пуля ударила в плечо Неголевского, обернувшегося посмотреть на друга. Теперь впереди скакал Красинский; у третьей батареи осталась куча изрубленных тел.