"Маршал Ланн не может стать судьей для ста тысяч жителей Сарагосы, а испанские генералы не сдаются без боя! — кричала с бумаги арагонская гордыня. — Завоевание этого города окажет много чести г-ну маршалу, если он совершит его в открытую, со шпагой в руке, а не с бомбами и гранатами, которыми пугают только трусов. Мне известна система войны, которую ведет Франция, но Испания научит ее сражаться. Я знаю точно, каковы силы, осаждающие меня, и заявляю, что вам потребуется вдесятеро больше, чтобы принудить меня к сдаче; руины града сего покроют его славой. Командующий им генерал не ведает страха и не сдается." К письму Палафокс приложил местную газету с ложными известиями о том, что Рединг разбил французов в Каталонии и ведет шестьдесят тысяч человек на помощь Сарагосе, сэр Джон Мур, Блэк и Ла Романа разметали наполеоновские армии, Ней и Бертье убиты, а сам Бонапарт окружен.
Что ж, пусть тешит себя иллюзиями. Ланн отправил гонца к императору, обещая взять город через два дня, то есть к двадцать восьмому января.
Наполеон просил его ускорить осаду, как только возможно, назначив главнокомандующим вместо Жюно; этот приказ привез сюда из Вальядолида полковник Лежён, адъютант Бертье, который поступал в распоряжение генерала Лакоста как военный инженер. Узнав о своей замене, Жюно вспылил и назначил общий штурм на следующее же утро; Лакосту потребовалось всё его хладнокровие и мужество, чтобы предотвратить это безумие. В самом деле, пусть из ста тысяч жителей Сарагосы только половина может держать оружие, атаковать их с шестнадцатью тысячами полуголодных, усталых солдат, имея в тылу свирепые банды, значило бы совершить не подвиг, а измену, расстроив все планы императора. А император и без того получил неприятные вести из Парижа.
Париж! Ветреная кокетка, гордящаяся сначала тем, что отказалась открыть ворота напористому ухажеру, а затем — что их открыла. Ланн не из таких людей, что способны менять свои убеждения в силу обстоятельств, ему нужно верить во что-то одно, и он верит в Бонапарта. Они вместе сражались в горах Италии и в песках Египта; на Аркольском мосту, когда Бонапарт со знаменем в руках тщетно пытался увлечь гренадеров в пекло, Ланн закрыл его своим телом, получив третью рану за день, и Наполеон потом прислал ему то самое знамя… Конечно, он верил в Республику и сражался за нее, но ведь и Бонапарт в нее верил, разве нет? Это Париж, шарахавшийся из крайности в крайность, изменил идеалам свободы, извратив их до неузнаваемости.
Вернувшись в столицу из Египта, они начали готовить переворот: Бертье вербовал генералов, Мюрат — кавалеристов, Мармон — артиллеристов, Ланн — пехотных офицеров. Наполеон один вступил на опасную почву политики, предоставив боевым друзьям оставаться военными, и они были ему за это благодарны. В бою ты всегда знаешь, кто враг, а кто друг, и ждешь не удара в спину, а подставленного плеча. В политике же всё наоборот, и зря Мюрат вздумал тоже плести интриги. Дело прошлое, теперь Ланн даже рад, что не смог жениться на Каролине Бонапарт, иначе бы он не встретил Луизу. Но эта история с "непомерными" тратами на консульскую гвардию… Ланн же не для себя старался. Подумаешь, вышел за рамки бюджета, — вернул бы потом. Но Бесьер, отвечавший за распределение средств, шепнул о растрате Мюрату, а тот сразу пошел жаловаться Бонапарту. Ланна сделали козлом отпущения, заставив уплатить долг из собственного кармана в три недели, иначе трибунал. Бонапарт не мог поступить иначе, ведь ему нужно было показать себя строгим и неподкупным; Мюрат получил руку Каролины. А Бесьер — сволочь! Деньги Ланну одолжил Ожеро; он расплатился по возвращении из Португалии…
Полномочный посол, чрезвычайный посланник в Лиссабоне! Конечно, подмастерье-красильщик, ставший солдатом, не лучший выбор на эту роль, и если бы не Луиза с ее аристократическим воспитанием, он наломал бы там еще больше дров, но зачем было подставлять его, если важные переговоры тайно вёл Талейран? Ланн собирался поговорить с Бонапартом начистоту, но когда он вернулся в Париж с новым договором о нейтралитете (на гораздо лучших условиях, чем у Талейрана!), пожизненный консул возложил себе на голову императорскую корону, на монетах с надписью "Французская Республика" чеканили профиль Наполеона.
"Вперед, вперед, Отчизны дети! И нашей славы час настал!" Отправляясь добровольцем защищать Республику, юноша из Гаскони не мог предполагать, что десять лет спустя он станет маршалом Империи, его старшего сына Луи Наполеона примут из купели Первый консул с супругой, а восприемником Альфреда будет наследный принц Португалии. И тем не менее он остался прежним Жаном Ланном — другом Бонапарта. Наполеон хочет, чтобы он взял Сарагосу, и он ее возьмет. А потом поедет залечивать раны в родной Лектур, где его ждет Луиза с пятью детьми.