Более роскошного места для шпионажа и не представишь. «Мессершмитт» участвовал в самых передовых научно-технических программах. Например, в совместном создании с итальянскими и английскими компаниями истребителя «Торнадо». Фирма производила также противотанковые ракеты HOT и «Милан», а последние разработки включали бронебойные снаряды, немецко-французский военный вертолёт, транспортный самолёт, ракету «воздух—воздух» «Корморан». Некоторые сотрудники «Мессершмитта» имели доступ к передовой технологии НАСА, у самого же Ротча был допуск наивысшего разряда. Миниатюрной камерой он переснимал документы и чертежи прямо в штаб-квартире фирмы, а затем передавал информацию советским агентам в Мюнхене или за границей.
Когда агент был арестован и ждать его возвращения на волю уже не имело смысла, французская спецслужба положила часть полученного из Москвы досье на стол президенту Миттерану. Сразу же — в апреле 1983 года — 47 советских «дипломатов» покинули Францию. И если для наших читателей и телезрителей эта массовая миграция так и оставалась загадочной, то для западных через некоторое время всё прояснилось. Весной 1985 года, когда пришла весть о казни подполковника, часть досье передали прессе. Так впервые была разглашена подробная, с именами, схема организации советской научно-технической разведки.
Документы с грифом «Совершенно секретно» рассказали, что Военно-промышленная комиссия (ВПК) при Совете Министров устанавливала ежегодный план сбора разведданных. За его выполнение отвечало управление «Т» Первого Главного управления КГБ, которое рассылало резидентурам в разных странах соответствующий опросник. Специалисты, занимавшиеся сбором этой информации, относились к «линии X». Всего в управлении «Т» было около тысячи офицеров, из них примерно триста за границей, где вместе с сотрудниками политической разведки они составляли основу резидентур.
Агент выдал всех известных ему офицеров «линии X». В ГРУ — военной разведке — такой же деятельностью занималось управление научно-технической разведки, имевшее за границей около полутора тысяч человек. В охоте за промышленными секретами участвовали также Госкомитет по науке и технике, Академия наук, Госкомитет по внешнеэкономическим связям и Министерство внешней торговли, которые анализировали в основном открытые сведения, извлечённые из научно-технической литературы.
Досье агента Прощай включало, в частности, отчёты некоего малоизвестного учреждения — Всесоюзного института межотраслевой информации (ВИМИ). Когда советским специалистам требовалась какая-то западная технологическая новинка, они направляли заявку в ВИМИ, а тот передавал заказ разведорганам и устанавливал смету расходов. Например, в конце семидесятых годов понадобились электронные компоненты американских крылатых ракет — работу поручили КГБ и выделили 170000 рублей.
И деньги не пропадали даром. Так, в одном из документов, подписанных тогдашним главой ВПК Леонидом Смирновым, отмечалось, что разведка помогла нейтрализовать новейшую натовскую противотанковую ракету «Тау»: «Мы можем определить уровень глушения, необходимый для борьбы против этого оружия».
На досье основывался и доклад правительства США 1985 года: «Советы считают, что, используя документацию по американскому истребителю Ф-18, их авиационная и радарная промышленность сэкономили около пяти лет разработок и 35 миллионов рублей». Документация по радару управления огнём Ф-18 послужила технической основой новых радаров нашлемной системы целеуказания для последнего поколения советских истребителей.
Многое из рассказанного выше почерпнуто из заслуживающих доверия, но всё же западных источников. Потому, чтобы узнать о советской научно-технической разведке (НТР), как говорится, из первых рук, специальный корреспондент известного всем журнала «Техника — молодёжи» Алексей Кузнецов отправился в тихий Колпачный переулок, расположенный в самом центре Москвы. В старинном особняке без вывески располагается пресс-служба внешней разведки России.
И вот что рассказал журналисту «неброский мужчина, в годах», который предложил называть его Юрием Фёдоровичем. По должности, как он представился, — руководитель научно-технической разведки Службы внешней разведки России. Он любезно согласился прокомментировать некоторые аспекты вышеизложенного.
— Была ли НТР важнейшей стороной деятельности КГБ с момента его выхода на международную арену?
— Ни в коей мере. НТР — лишь одно из направлений внешней разведки КГБ. Она работала по заданиям промышленности. Руководство КГБ отмечало важность НТР, помогало ей, но не относило её деятельность к приоритетной.
Организационно это подразделение оформилось во внешней разведке примерно в 1925 году. Одним из первых его руководителей был Леонид Романович Квасников.
Одна из задач НТР — отслеживание тенденций и достижений зарубежной науки и техники с точки зрения угрозы появления новейших средств вооружённой борьбы, прежде всего оружия массового поражения, и как следствие этого — нарушение сложившегося соотношения сил в мире. Сейчас НТР уделяет серьёзное внимание исследованиям и разработкам в области «критических технологий». Это наше направление созвучно с деятельностью Института критических технологий, организованного в 1991 году при Управлении научно-технической политики Белого дома США.
НТР анализирует завершённые зарубежные НИОКР военно-прикладного характера, выявляет конструктивные особенности перспективных образцов, беспристрастно оценивает сильные и слабые стороны иностранных систем оружия, отслеживает технические новинки, передовые инженерные решения и т.д. Особое внимание уделяется технологиям производств.
Важность этой работы, надеюсь, понятна. Создав новое оружие, наши конструкторы должны быть уверены, что оно в состоянии выполнить свои функции, окажется эффективнее зарубежного. В мирное время сопоставить качество отечественного и зарубежного вооружения можно лишь с помощью разведки.
Наконец, замечу, сейчас промышленным шпионажем занимаются около 75 крупнейших корпораций США. Очень активны в этой области французы и англичане.
— Можно ли привести примеры успешных или неуспешных операций советской НТР из опыта последних лет?
— Можно. Однако говорить о них пока рано. Таковы наши правила.
Вместе с тем есть примеры, которые не попадают под определение «разведывательные операции», но, на наш взгляд, заслуживают внимания печати. Так, мало кому известно, что НТР обеспечивала информацией работы по ликвидации последствий аварии в Чернобыле. Мы по своей инициативе уже 2 мая 1986 года направили своего представителя на место работы правительственной комиссии, поддерживали с ним прямую регулярную связь, получали вопросы научно-технического характера, относящиеся в основном к оценке происходящего в аварийном реакторе, прогнозам последствий, оперативно находили в своих информационных банках или за рубежом ответы на эти вопросы и сообщали их комиссии.
Добавлю, что в конце восьмидесятых годов НТР передала научным организациям Украины, Белоруссии и в Брянскую область России большой объём информации преимущественно по медико-биологическим аспектам последствий аварии, в частности, таким, как радиоактивное заражение территории, облучение людей и домашних животных.
В начале восьмидесятых годов НТР обратила внимание на развитие за рубежом СПИДа. Понимая, что болезни не признают государственных границ, мы информировали руководство СССР. К сожалению, столкнулись с определённым непониманием, поскольку тогда бытовало мнение, что у нас нет социальных условий для такого заболевания и проблема якобы неактуальна. Правда, через несколько лет правительство приняло соответствующие решения по этому вопросу.
— Не рассказали бы вы об агенте Прощай? Какое у него настоящее имя?
— Агент французских спецслужб Прощай был раскрыт в западной печати в 1990 году. Его настоящую фамилию, имя и отчество приводить в средствах массовой информации, по нашему мнению, нежелательно с этической точки зрения — ведь в Москве живут вдова, взрослый сын и другие родственники, носящие ту же фамилию.