Однако полотно Боровиковского способно было вызвать у дворянина конца XVIII столетия и иные ассоциации — ассоциации, в которых меньше всего нуждалась пожилая женщина. Картина невольно заставляла императрицу вспомнить молодость — те далекие времена, когда она, еще великая княгиня Екатерина Алексеевна, была возлюбленной красавца Станислава-Августа Понятовского. Обратимся к запискам императрицы, в которых описываются события лета 1759 года. «После обеда я повела оставшуюся компанию, не очень многочисленную, посмотреть внутренние покои великого князя и мои. Когда мы пришли в мой кабинет, моя маленькая болонка прибежала к нам навстречу и стала сильно лаять на графа Горна, но когда она увидела графа Понятовского, то я думала, что она сойдет с ума от радости. Так как кабинет мой был очень мал, то, кроме Льва Нарышкина, его невестки и меня, никто этого не заметил, но граф Горн понял, в чем дело, и, когда я проходила через комнаты, чтобы вернуться в зал, граф Горн дернул графа Понятовского за рукав и сказал: „Друг мой, нет ничего более предательского, чем маленькая болонка; первая вещь, которую я делал с любимыми мною женщинами, заключалась в том, что дарил им болонку, и через нее-то я всегда узнавал, пользовался ли у них кто-нибудь большим расположением, чем я. Это правило верно и непреложно. Вы видите, собака чуть не съела меня, тогда как не знала, что делать от радости, когда увидела вас, ибо нет сомнения, что она не в первый раз вас здесь видит“. Граф Понятовский стал уверять, что все это его фантазия, но не мог его разубедить. Граф Горн ответил ему только: „Не бойтесь ничего, вы имеете дело со скромным человеком“. На следующий день они уехали»[211].
Прошло 18 лет — и вновь комнатная собачка Екатерины II, на сей раз подаренная ей Григорием Потемкиным, выдала интимную тайну императрицы. «Я сегодня думала, что моя собака сбесилась. Вошла она с Татьяною, вскочила ко мне на кровать и нюхала, и шаркала по постели, а потом зачала прядать (т. е. прыгать, скакать, метаться туда и сюда. — С. Э.) и ласкаться ко мне, как будто радовалась кому-то. Она тебя очень любит, и потому мне милее. Все на свете и даже собака тебя утверждают в сердце и уме моем. Рассуди, до какой степени Гришенька мил. Ни минуты из памяти не выходит». Так написала Екатерина в конце июня 1774 года Потемкину, прозрачно намекая своему мужу и соправителю: комнатная девушка Татьяна прекрасно поняла, кто совсем недавно покинул постель императрицы; бурная реакция комнатной собачки помогла ей сделать этот вывод. Екатерина «чуть не умерла со стыда»[212].
Живший в это же время английский политический деятель и публицист Джон Уилкис (1727–1797) даже не подозревал о существовании потаенных записок Екатерины, но он прекрасно знал жизнь светского общества и написал эпиграмму:
Во второй половине XVIII века комнатные собачки были верными бессловесными слугами модной жены — стражами интимных покоев хозяйки дома: уже на дальних подступах к спальне они своим лаем предупреждали о неожиданном приближении хозяина. Это была первая линия обороны. Только интимные друзья могли, нарушая светские правила приличия, появиться на женской половине без доклада. (Так, в заключительной главе пушкинского романа в стихах, Евгений Онегин предстал перед Татьяной в интимных покоях ее модного петербургского дома.) Званых гостей полагалось встречать, неожиданные визитеры и незваные гости всегда просили слуг доложить о своем приходе (и в том и в другом случае у женщины было время привести себя в порядок) — а муж, как правило, появлялся без доклада. В будуаре или гостиной находились клетки с говорящими попугаями. Такова была еще одна линия обороны интимных покоев. Иногда встречались птицы, выражавшиеся нецензурной бранью: легко представить, что мог услышать в свой адрес гость, рискнувший появиться без доклада. Эти попугаи привозились из заморских стран и стоили довольно дорого. (У Екатерины Великой был говорящий попугай, хриплым голосом певший: «Славься сим Екатерина…» и восклицавший: «Платоша!» Птица, дожившая до 1917 года, помнила князя Платона Зубова — последнего фаворита стареющей императрицы[214].)
211
Записки императрицы Екатерины Второй. СПб.: Издание А. С. Суворина, 1907. С. 387–388 (Репринтное издание. М.: Орбита, 1989).
212
Екатерина II и Г. А. Потемкин. Личная переписка: 1769–1791 / Изд. подг. В. С. Лопатин. М.: Наука, 1997. С. 33, 582 (Лит. памятники);
214