В-третьих, гласное обсуждение сюжета картины на страницах печати было исключено. Даже очень образованный зритель не мог — с первого взгляда и без посторонней помощи — идентифицировать персонажей художника с реальными историческими личностями XVIII столетия, о которых, впрочем, он тоже знал очень немного. И в 1874 году никто не помнил тех подробностей и нюансов, что почерпнул автор при внимательном и заинтересованном чтении мемуаров, изданных Вольной русской типографией за полтора десятилетия до открытия Передвижной выставки. За эти 15 лет в стране отменили крепостное право и начали проводить Великие реформы, а царь Александр II пережил несколько покушений. Умер Герцен, задолго до смерти перестав быть властителем дум. Толстой, друг и многолетний корреспондент Ге, уже начал писать «Анну Каренину», но пока что не завершил работу, — и «мысль семейная» не стала еще всеобщим достоянием. В истории искали непреложные законы и видели результат деятельности не героических личностей, а народных масс. Русская культура вступила в последнюю четверть XIX века под знаком крепнущего пафоса демократизма. Эта тенденция вышла на первый план и в течение десятилетий оставалась доминирующей. Поэтому стремление живописца запечатлеть семейную драму августейшей фамилии, чтобы сквозь эту драму постичь ход российской истории, не вызвало ни сочувствия, ни понимания — и «Екатерина II у гроба императрицы Елизаветы» могла быть воспринята зрителем только как досадный анахронизм.
Приложения
1. Герцен А. И. Предисловие к «Запискам императрицы Екатерины II» // Герцен А. И. Полное собрание сочинений и писем / Под редакцией М. К. Лемке. Том IX. Петербург: Литературно-Издательский Отдел Народного Комиссариата по Просвещению, 1919.
С. 379–380.
Царствование Екатерины I было кратковременно. После нее корона продолжает переходить по воле случая, с одной головы на другую: от бывшей ливонской кабатчицы к мальчишке (Петру II), от Петра II, умершего от оспы, к герцогине курляндской (Анне), от герцогини курляндской к принцессе мекленбургской, жене принца брауншвейгского, правившей от имени грудного ребенка (Ивана). От этого ребенка, появившегося на свет слишком поздно, чтобы царствовать, корона перешла к девушке, родившейся чересчур рано, — к Елизавете. Это она явилась представительницей законного начала!
Традиции были нарушены, прерваны; петровская реформа разъединила народ и государство; государственные перевороты, дворцовые революции не прекращались. Ничего не было прочного. Ложась спать, жители Петербурга никогда не знали, в чье царствование они проснутся. Да этими переменами жители и не особенно интересовались. В сущности, они касались лишь немногих немецких интриганов, ставших русскими министрами, немногих крупных вельмож, поседевших в вероломстве и преступлениях, и Преображенского полка, который, подобно преторианцам, являлся распорядителем короны. Для других же ничто не менялось. Говоря «других», я имею в виду лишь дворянство и чиновничество, ибо о безмолвной массе народа — народа придавленного, печального, оглушенного, немого, никто не беспокоился. Народ оставался вне закона, пассивно принимая те ужасные испытания, какие всеблагому Господу угодно было ниспосылать ему. С своей стороны, он нисколько не интересовался призраками, которые нетвердыми шагами взбирались по ступеням трона, скользили, словно тени, и исчезли в Сибири, либо в казематах. Народ был уверен, что его во всяком случае будут грабить. Ведь его социальное положение было вне зависимости от каких бы то ни было случайностей.