Турецкие черноморские порты, снабжавшиеся с моря и прикрывавшиеся с суши высокими Понтийскими Альпами, угрожали правому флангу любого русского наступления в глубь Анатолии; да и само русское наступление на Ирак через Диярбакыр было совершенно невозможно до тех пор, пока черноморские порты Турции не будут захвачены с тыла. Британское общество, прислушивавшееся к мнению Пальмерстона, опасалось распространения влияния России до самого Персидского залива. Эти опасения возникли в результате установления русского влияния на Черном море и в Стамбуле в десятилетие, которое последовало за Ункяр-Искелесийским договором 1833 г. Условия Парижского договора, которые касались военно-морского флота России, в определенной степени помогли сдержать экспансию России на Ближнем Востоке, поэтому потери Британии в живой силе и деньгах во время Крымской войны, по-видимому, были оправданны. Впрочем, прошло совсем немного времени, и Россия начала усиленно сопротивляться ограничениям, наложенным на нее Парижским договором. Вместо теоретической опасности продвижения России в Диярбакыр и Ирак в 60-х гг. появилась гораздо более реальная угроза российской экспансии в независимые ханства Центральной Азии и распространения российского политического и военного влияния на Афганистан.
В 1871 г. князь Горчаков, воспользовавшись нарушением баланса сил в Европе после падения Второй империи во Франции, организовал конференцию (которая прошла в Лондоне) и добился отмены условий Парижского договора, касающихся военно-морского флота России. После этого стало ясно, что возобновление русской экспансии на земли Османской империи – всего лишь вопрос времени: она начнется, как только представится такая возможность.
В ходе десятилетия, прошедшего после заключения Парижского договора, русское правительство занималось ликвидацией сопротивления кавказских горцев – этот процесс был остановлен Крымской войной. Как отмечалось ранее, существование огромных незавоеванных территорий, где воинственные племена могли в любой момент совершить нападение на русские внутренние линии коммуникаций, породило серьезные проблемы во время войны 1853–1856 гг.; около половины русской армии, стоявшей на Кавказе, занималось охраной владений России в этом регионе, а вторжение Эмир-паши в Мингрелию, хотя и не принесло больших практических результатов, произвело огромное впечатление на Генеральный штаб России. Оно показало, как велика угроза совместных операций противника на Черноморском побережье против кавказских владений Российской империи.
В 1856 г., после окончания Крымской войны, в Чечне и Дагестане было сосредоточено три русские армии, перед которыми стояла задача окончательного уничтожения мюридов. Популярность Шамиля сильно уменьшилась из-за его жестокого правления и потерь, которые понесли народы Чечни и Дагестана в ходе войны, длившейся уже четверть века. Тем не менее последняя кампания здесь была совсем не простой. Генерал Евдокимов воевал в Чечне два года, и только весной 1859 г. ему удалось захватить крепость Веден, дававшую доступ из Чечни в долину Анди-Кёйсу. Шамиль бежал в аул Гуниб, стоявший над ущельем Кара-Кёйсу. Верность старому имаму сохранили лишь 500 мюридов, в то время как против него новый наместник на Кавказе князь Барятинский сосредоточил 40 тыс. человек с 48 орудиями. Ему удалось захватить в плен Шамиля – самого знаменитого партизанского вождя за всю историю человечества.
Шамиль был сослан в Калугу, и война с мюридами наконец-то закончилась. Тем не менее на Черноморском побережье еще сохраняли свою относительную независимость черкесы. Экономические, а также военные и политические соображения заставили не только покорить, но и переселить народ, сохранивший, вероятно, самую «цивилизованную» племенную культуру в Азии. В Чечне и Дагестане русские удовлетворились подчинением местного населения законам России, но на Черноморском побережье они стремились захватить обширные плодородные земли черкесов. Сюда хлынул поток русских крестьян, которые в 1861 г. были освобождены от крепостной зависимости. Каждый год казаки и переселенцы из Центральной России проникали все дальше и дальше по притокам Кубани, Лабы, Белой и Урупа, создавая свои села и станицы. Эти поселения подвергались частым набегам черкесов, недовольных захватом территорий, которые они считали своими. Около 1860 г. в нижнем течении Кубани сложилась парадоксальная ситуация – в 50 км от Екатеринодара (теперь Краснодар. – Пер.), столицы Кубани, у истока реки Афипс еще проживало независимое черкесское племя бжедухов, а соседние натухаи утверждали, что все земли между устьем Кубани и новым портом Новороссийском принадлежат им. Русское правительство решило заставить черкесов переселиться в другие районы империи, а при их желании – и в Турцию. Проведение этой политики было поручено генералу Евдокимову, который проявил себя в Чечне как твердый, но талантливый администратор. Он создал несколько мобильных колонн из стрелковых батальонов Черноморской линии и кубанских пластунов, которых должны были поддерживать донские казачьи сотни. В течение 1860 г. 4 тыс. черкесских семей безо всякого сопротивления оставили свои земли на левых притоках Кубани и отправились в Турцию. Однако черкесские племена, жившие юго-восточнее, оказали Евдокимову упорное сопротивление. Три самых крупных племени – абадзехи, шапсуги и убыхи – вступили в союз и попытались создать свое собственное правительство в форме Большого Меджлиса (ассамблеи), который заседал в Сочи. Меджлис обратился за помощью к Турции и Великобритании, но напрасно. В сентябре 1861 г. император Александр II, посетив Екатеринодар, принял делегацию черкесских вождей. Абадзехи[38] готовы были переселиться на предложенные им земли к северу от Кубани, но другие племена остались непреклонны.