Поддержки от Годунова я давно не ждал, понимая – не будет ее и если сам не увернусь, вгрызутся так, что мало не покажется. И все чаще воспоминание о напророченных смертях всплывало в моей памяти. Особенно когда за дело принимался неугомонный Гермоген, продолжающий выкапывать мои новые грехи перед богом. К примеру, об иноземных живописцах, кои «срамоту малюют, на кою и смотреть тошно». Да мало того, своим пагубным примером они сбивают с истинного пути русских мастеров, особенно из числа молодых.
– Ежели гниль завелась, ее надобно с корнями изничтожать, покамест не расплодилась! – гневно басил он, и оставалось гадать, кого он подразумевал под корнями: то ли художников, то ли и меня вместе с ними.
А у меня перед глазами обещанный пророчицей костерчик, разведенный добрыми людьми на Пожаре. Я посредине, привязанный к столбу, вокруг весело потрескивают смолистые дровишки, а столпившийся народец заботливо тащит новые поленца. А самым первым, со здоровенным бревном на плече и улыбаясь во всю ширь поспешает митрополит Гермоген: торопится владыка «корни гнили изничтожить». А впрочем, если и не поспешает, невелика разница: поленом больше, бревном меньше, один чёрт.
Попытки вытянуть Федора на откровенный разговор не удавались. Тот от него всячески увиливал, а когда мне удалось разок припереть его к стенке, он выпалил:
– Ежели ты б мне в спину не целил, я б инако на тебя глядел.
Это я-то в спину?! И как у него язык повернулся такое ляпнуть. Не выдержав, я сослался на его покойного батюшку. Мол, быстро ты запамятовал предсмертный завет Бориса Федоровича, о котором сам некогда рассказывал. И процитировал:
– От кого, от кого, а от князя Мак-Альпина ножа в спину опасаться не надо.
– Ножи – они разные бывают, – огрызнулся Федор. – И лучше б ты меня ножом, чем так…
– Да как так?! – взвыл я.
– Сам ведаешь. Я тебе словно себе верил, а ты…., – хмуро ответил он и замахал на меня руками. – Все, князь, ступай себе. Слухать боле ничего не желаю.
И что я? Убей, не пойму. И не знаю. И не ведаю. А догадаться не получается. Слухи про мой разврат дошли? Навряд ли они подействовали на него столь сильно – у него самого рыльце в пуху, если припомнить Любаву. Грехи против веры, неустанно перечисляемые Гермогеном? И они отпадают. Большая их часть совершена не в тайне от Годунова, в открытую.
Тогда что за странный нож?!
Глава 7. Двойной агент или Неудачная контригра
Нет, нет, далеко не все было плохо. В конце концов, заседания заседаниями, а помимо них у меня оставалось предостаточно времени для других занятий. Будучи уверенным, что рано или поздно все образуется, я дважды успел прокатиться до излучины Москвы-реки, где венецианский стеклодув Пьетро Морозини сыскал нужный песок и затеял строительство стекольной мастерской.
Побывал я пару-тройку раз и в Кологриве, где Курай успел выстроить первую фабрику по производству валенок. Или мануфактуру? Впрочем, какая разница, лишь бы штамповала продукцию. Спрос на новинку был не ахти, но я не расстраивался. Рано. Вот придут холода и валенки пойдут нарасхват.
Но и о главном не забывал. Ну не ждать же мне милостей от природы, то бишь от Годунова. Когда он еще поймет, кто ему искренний друг, а кто примазался, а сидеть, сложа руки, и дожидаться этого светлого часа не в моем характере. Следовательно, нужно искать подходы в Малом совете к тем, кто в данный момент настроен против меня враждебно, и попытаться перетянуть их на свою сторону.
Нет, кое на ком можно смело ставить крест, жаль, не могильный. Например, на Романове и его прихвостнях. Не получится у меня с ним ничегошеньки, ибо Федор Никитич спит и видит на своей голове царский венец. И главной тому помехой он считает не Годунова – меня, записав во враги.
Утверждаю не голословно. Еще до моего отъезда в Эстляндию ко мне как-то явился Багульник и стал рассказывать, как его решил завербовать доверенный слуга боярина Романова Докука. Поведение его было под стать имени – прилепился он к моему дворскому, как банный лист, не отдерешь. Стоило Багульнику выйти куда-то в город, как Докука тут как тут.
Втирался он в доверие хитро. Хлопот у дворского со строительством нового терема поначалу было выше крыши и Докука несколько раз помогал ему, давая дельные советы. Чей он человек – не скрывал. Да, служу у боярина Федора Никитича, с коим твой князь вместе в Опекунском совете заседает, одни дела вершит. Значит и нам, их холопишкам, надобно дружить.