— Всегда нужно делать тот вывод, который подсказывает логика, — наставительно сказал Боулз.
— Ты все правильно понял, Дэви, — закивал Кокер.
Торн переводил взгляд с одного на другого, вглядывался в их лица и решил, что оба сошли с ума. Задавать вопросы сумасшедшим и ждать от них объяснений было глупо. Поэтому он замолчал.
— Растолкуй ему, Том, — сказал Кокер. — Пожалей мальчика.
— Как ты себе представляешь, Дэви, спасение последнего оплота цивилизации? — спросил Боулз.
— Я вовсе не отрицал необходимость сокрушительного удара после соответствующей подготовки, в соответствующий момент.
— Если бы ты вообще отрицал такую необходимость, мы бы не имели радости с тобой беседовать. Но твои мими оказались непригодными даже для простейших диверсионных операций.
— Я еще не закончил работу над ними.
— А у нас нет времени ждать! Мы и так слишком долго ждали. А чего добились? Отдельные островки безбожия и варварства слились в гигантские массивы. Из-за грубейших ошибок наших праотцев миллиарды людей оказались безнадежно отравленными, испорченными до мозга костей и не подлежащими исправлению.
— И вы намерены…
— Уничтожить! Разрушить существующий противоестественный мир. И начать историю цивилизации с той точки, от которой она свернула на ложный путь. Мы вернемся к благословенным временам первых переселенцев. Но, конечно, возьмем с собой все лучшее, что создала наука за прошедшие столетия.
— Но… если я вас правильно понял, вы хотите за одно сжечь и нашу страну.
— Ты правильно понял. А разве отрава не проникла в наш мир, в наши семьи? Разве орды бездельников не повторяют безумных лозунгов? Разве это неисчислимое быдло, переполнившее наши города, не требует невозможного? Чума в нашем доме, Дэви, и его тоже пора спалить.
Торн долго молчал, захлебываясь в потоке несуразных, тошнотворных мыслей.
— Значит… Вы решили покончить самоубийством, захватив с собой все человечество?
— Не нужно считать нас дураками, Дэви. Самоубийством мы кончать не собираемся. Мы сохраним не только себя, но и всех, кто может понадобиться для строительства нового, свободного и счастливого мира.
— Каким образом?
— Об этом ты узнаешь в свое время. Сначала мы хотим убедиться, что ты понял необходимость и целесообразность намечаемой акции.
— Это нелегко.
— Но и не так трудно, если отбросить все предрассудки, мешающие трезво смотреть на вещи. То, что человечество нуждается в прополке и сокращении своей численности — непреложный факт. С этим ты согласен?
— Но ведь вы говорите об уничтожении, а не о сокращении.
— Когда рушится постройка, кирпичи остаются. Останутся и люди, и территория, пригодная для жизни.
— Пусть останется поменьше, — подал голос Кокер.
— Это невозможно рассчитать с нужной точностью. Важно другое. Сколько бы людей ни осталось, они будут представлять собой разрозненные орды, охваченные отчаянием и паникой. Они будут готовы служить кому угодно и делать что угодно, лишь бы выжить. Это будет великолепный материал! Вся планета станет гигантской строительной площадкой. А поскольку вся документация и руководящая элита сохранится, можно будет очень быстро во всем блеске восстановить технологию.
Торн никогда не видел генерала таким красноречивым и возбужденным. Он стоял — прямой, сухонький, с искорками паранойи в глазах, похожий на какого-то древнего пророка. Видимо, он действительно чувствовал себя и председателем на страшном суде, и созидателем нового порядка в мире.
— Все институты свободного общества, — продолжал Боулз, — возродятся на новой основе. Навсегда будут вычеркнуты из памяти людей бредовые анархические идеи. Люди снова станут ценить превыше всего свой домашний очаг, станут уважать предпринимателей, дающих им работу, обратят свои сердца к господу богу. И своим счастьем человечество будет обязано нам. Да, Дэви, только нам! Потому что только у нас останется все материальное и духовное наследие прошлого. Только мы сможем обеспечить преемственность цивилизации, обеспечить порядок и законность.
Боулз замолчал, прополоскал горло освежающим коктейлем и пытливо уставился в Торна.
— Ну как, Дэви, теперь ты все понял? — спросил Кокер.
— Кое-что понял… Но поймут ли те, от кого зависит первый удар — президент, правительство?
Снова прозвучал молодой смех старого Сэма. Он перевел свое кресло на режим попеременного покачивания и подпрыгивания.
— Их никто не спросит, Дэви. Этих безмозглых болтунов мы накроем первыми.
— А кто же отдаст приказ?
— Мы, Дэви, мы! В этом вся суть!
У Торна уже не осталось сомнений, что все здесь услышанное — не бред, а продуманный и рассчитанный план. И то, что Кокер словечком «мы» объединил его, Торна, с собой и Боулзом, обрадовало тем, что он исключен из списка обреченных и каким-то, пока еще неизвестным, образом будет в числе тех, кто останется в живых после организованного светопреставления.
— Начнут всего две субмарины, — снисходительно пояснил Боулз. — В одну прекрасную минуту они вы пустят все свои заряды по точкам, которые я показал. Ни в коем случае они не будут бить по районам сосредоточения оружия обеих сторон. Их дело — поднести спичку. Потом они исчезнут навсегда, погрузившись в самую глубокую океанскую впадину. В силу вступят мщение, возмездие, бешенство. Ракеты полетят со всех сторон во все стороны. Остановиться и задуматься уже не будет времени хотя бы потому, что те, кто способен думать и остановить, будут уничтожены первым ударом. Фейерверк будет продолжаться недолго. Мы не собираемся уничтожать все и всех. Для нашей цели хватит малой доли того, что готово к запуску.