Пришлось самому убирать все, что возвышало мэшин-мена над средним человеком. Со злостью отключал он блоки, убирал контуры, рвал линии связи.
Первый образец оказался таким тугодумом, что ему впору было работать пылесосом. Даже самые простейшие понятия усваивались им так медленно, что можно было уснуть, ожидая от него какой-нибудь полезной реакции. Пришлось многое возвращать обратно, выбрасывать другое. Торн попытался заблокировать «центр целесообразности». Тоже ничего путного не получилось. Мими не справлялся даже с простейшими лакейскими обязанностями. Поднося зажигалку к сигаре хозяина, он заодно старался поджарить его нос. Встречая гостя, мими-лакей снимал с него не только пальто, но и галстук.
Еще больше нарушилась согласованность мыслей и поступков мими, когда Торн внес сознательно запрограммированные дефекты в блок логического контроля. Мэшин-мен превратился в столь опасного кретина, что его без промедления отправили в демонтажный цех.
Проходил месяц за месяцем, а оптимальный вариант, которого ждал отдел сбыта, оставался в мечтах. Иногда Торн впадал в полное отчаяние и с трудом подавлял желание бросить к чертям всю эту дурацкую работу и вернуться в тихую подводную лабораторию Лайта. Но трезвые размышления подсказывали, что путь назад отрезан. Дик был запатентован «Мэшин-мен компани», а его создатель щедро вознаграждён. Торн уже приобрел квартиру второй категории на сто двенадцатой горизонтали города-дома, поглотившего десятки крупных населенных пунктов Юго-Запада. Квартира занимала целый этаж, имела личный сад и теннисный корт на километровой высоте. Там же, на посадочной площадке, стояли два роскошных «Бизона» — универсальные машины для передвижения по суше, воздуху и воде. Новая жизнь только начиналась. Бросить все из-за каких-то технических трудностей значило бы расписаться в своей полной бездарности.
Дважды вызывал его на связь Боулз. Разговоры были короткими, но неутешительными.
— Время бежит, Дэви. Пора выдать продукцию.
— Рекламный отдел ставит немыслимые условия, генерал. Одно исключает другое.
— Я говорю — время бежит, Торн. — И глаза и голос Боулза были одинаково холодными. — Вы нужны для более важного дела. Кончайте с этими игрушками. Нам бы не хотелось разочаровываться в ваших способностях. — И выключился, не попрощавшись.
Убедившись, что коренным образом изменить схему мэшин-мена невозможно, Торн решил ослабить потенциальные возможности каждого блока — ввести нечто вроде тормозной системы и ряд ограничителей. Это была счастливая идея.
На приемке нового образца Фил Уорнер оставался по-прежнему дотошно требовательным, но не мог скрыть своего удовлетворения. Мими стал более медлительным и менее разговорчивым. Эрудиция его была сведена к уровню среднего бизнесмена. Он мог терпеливо выслушивать всякую чушь и не возражал.
— Поздравляю, док! — сказал Уорнер. — Это то, что нам нужно. Ваш Дик завоюет рынок.
По требованию того же Уорнера Торн и совершил свое рекламное путешествие с Диком Мименом.
12
Экспериментами с животными теперь занималась Минерва. Датчики-были закреплены не только на собаках, но и на кошках, крысах, обезьянах и разного рода хищниках.
Деятельность их мозга наблюдалась и в условиях опыта, и в обстановке незапрограммированного поведения; у животных-одиночек, находящихся в изоляции, и у особей, связанных общими интересами стаи. Материал стал накапливаться в таком обилии, что выделенная ДМ едва справлялась с его сортировкой и классификацией. С каждым днем все обширней становился каталог «крайних состояний», отраженных в голограммах определенными расцветками фона.
Не было двух во всем одинаковых голограмм не только у разных животных, но даже у одного и того же, если их зафиксировали в разное время. Любое, самое казалось бы незначительное изменение обстановки порой резко меняло всю картину и ставило перед учеными новую головоломку.
Постепенно накапливались спектры различных психических переживаний, напоминавшие оптические спектры, по которым определяют химические элементы. Многое прояснилось, но еще больше оставалось нераспознанным. Тем не менее Лайт потребовал от Минервы первых обобщений. Какие выводы можно сделать из накопленных голограмм? Что общего в деятельности нейронных структур, расположенных под черепными коробками животных разных видов? Есть ли какие-нибудь закономерности, которые помогут прогнозировать поведение живого существа?
Минерва пригласила ученых к стенду, на котором красовалась многократно увеличенная модель обобщенной голограммы. Вооружившись тонким лучом световой указки, она приступила к объяснению:
— В центре изображения два бурых ствола, как бы вырастающих из одного корня. Обозначим их номерами. Слева — первый, справа — второй. Здесь сосредоточены инстинкты, необходимые для существования животного и сохранения его потомства. Пока я не могу выделить структуры отдельных инстинктов. Слишком глубоко они спрятаны и тесно между собой переплетены. Но зато отчетливо видны их внешние проявления — эмоции, которыми инстинкт поощряет поведение правильное, содействующее благополучию, и предостерегает от неправильного, грозящего гибелью. Вот эти веточки вызывают голод или насыщение, тревогу или покой, отвращение или удовольствие…
Лайт попросил Минерву укрупнить изображение, чтобы лучше разглядеть то, что они уже не раз видели, но не могли осмыслить. Разрозненные цветовые полосы постепенно обретали значение неотъемлемых частей единого целого.
— В первом стволе, — продолжала Минерва, — сложился механизм личного самосохранения особи. В его основе комплекс эмоций, который можно определить одним словом: «мое». Мой организм, который нужно кормить и оберегать; моя добыча; мое логово… Животное, у которого этот механизм отсутствует или ослаблен, устраняется естественным отбором. Главное свойство всего живого — врожденное стремление сохранить и продлить свое существование.