— Езжай в госпиталь, — сказал Бен. — Я займусь «Листом».
— Береги свою костлявую задницу, придурок-фельдмаршал, — Скай закурила, загораживая трепещущий огонек зажигалки от ветра.
— И тебе того же, Кая. Не разбей мою машину.
— Пфф, как ребенок, — закатила глаза. — Если Мать разбила машину — значит так надо.
Водила Скай отвратительно, поэтому, проводив взглядом отчаянно вихляющую по мокрому асфальту машину, Бенедикт Ангейя вздохнул с облегчением и направился в сторону подвальчика, предлагающего копировальные услуги и машинистку.
Одно из преимуществ быть Матерью (кроме оплачиваемого государством дантиста) — умение открывать практически все двери. Стоило Скай Ангейе появиться на пороге, как все пропускные пункты, охранники, замки испарились, предоставив Матери полную свободу действий. Только однажды высокая сухопарая сестра, похожая на стервятника, попросила показать документы, разрешающие пройти на особый этаж. Скай понимающе поиграла бровями и протянула в кулаке скомканную бумажку. Сестра, цокая языком, прочитала ее, и без лишних вопросов пропустила.
На минус третьем стоял невыносимый гвалт и шум. Возле лифта перед решетчатой дверью охранники пытались утихомирить двух подростков, умоляющих пустить их внутрь. Джет и Гин переглянулись, узнавая Леер и Зика.
— В чем дело, господа асы? — Скай выступила вперед, сверкая значком Матери на плече.
— Мать Ангейя–ас! — облегченно выдохнул один из охранников. — Вы вовремя! Эти дети не желают уходить, а связаться с верхними этажами не получается. А пост никак не покинуть, а там творится что–то… взрыв…
— Ваши? — спросила Мать у Гина. Он кивнул, избегая прожигающего взгляда Штейна. — Они со мной. — Скай выставила вперед правую руку и слегка сжала пальцы. В тесном помещении резко похолодало. — Откройте. — Охранники попятились и молча впустили внутрь. — Мы здесь по делам государственной важности. Надеюсь, вы понимаете, как важно держать все в тайне, — подмигнула Скай, бесцеремонно листая журнал с допросами, захватанный грязными пальцами. — Минус четыреста восемнадцать, Пухля. Идите вперед, я догоню.
Джет снял с крючка ключ, пока Скай деловито подделала подпись и всунула журнал в руки остолбеневшему охраннику. Ребята медленно прошли через КПП и оказались в тусклом коридоре с закрытыми дверьми. Когда коридор завернул за угол, Леер сгребла Джета в охапку, а потом и Гина.
— Как вы оказались здесь? Да еще и с Матерью Ангейей? — спросила Леер, прибавив шагу.
— Долгая история, — ответил Гин. — Нам нужно вывести «Воронов» из госпиталя.
— Нам тоже надо с ними увидеться, — Леер прижала к груди больную руку.
Подъемник, дребезжа и охая, спустил их на последний, торов этаж, и, взвизгнув тросами, открыл пасть. Подвальный коридор, облепленный низкими трубами коммуникаций, походил на брюхо убитого чудовища, потому что вместо двери восемнадцатой камеры? палаты? зияла дыра, дышащая холодом. Потрескивала вырванная проводка, а вода, рванувшая из поврежденной трубы, застыла как вековой глетчер, превратив пол в каток. Двери подъемника резко захлопнулись, и ребята разом подскочили. Когда Мать вышла из лифта, то сразу же посерьезнела. В правой руке она держала рапиру с головой волка на рукояти, а глаза ее из синих стали почти черными, но это могло сказаться и неяркое освещение.
— Никого, — хрипло каркнула она, но рапиру не убрала. — Стойте здесь.
Осторожно ступая по замерзшему льду, она наклонилась, чтобы пройти под трубой и заглянула внутрь камеры. В стене была дыра, заделанная льдом, а внутри него… Зика стошнило, а смертельно бледные Леер и Джет держались за животы, сдерживая рвотные позывы. В глубине льда навечно застыл с широко открытыми глазами посиневший Аоз с оторванной рукой. Но хуже было, что в руку вгрызся тот, о ком и думать забыли. Уничтожили из памяти, как страшный сон, записали в учебники по фольклору, изучили и классифицировали как создание, давно не принадлежащее этому миру, истребленное Торольвом пятьсот лет назад. Синее, иссохшее тело, покрытое серыми прожилками утгардовой чумы; белые провалы глаз, чтобы видеть жертву, острые клыки и длинные когти, чтобы рвать на части.
— Что это? — прошептала Леер, вцепившись Джету в плечо, боясь, что ее подозрения оправдаются. Беднягу Левски била крупная дрожь.
Скай громко выругалась, подтверждая написанное в древних бестиариях.
— Драугр. Предвестник чумы.
========== Глава 12. Хеймдалльский крысолов ==========
В ночь на девятое мая пошел снег, ложась ровным слоем на зеленые хеймдаллькие газоны, на цветущие деревья, на крыши и фонари, чьи косые лучи выхватывали летящие с неба листовки. Бенедикт Ангейя поднял воротник плаща и стряхнул с плеч не тающую снежную порошу. Откуда Лайт взяла десяток варденов с летающими духами, Бен не знал, но эта маленькая женщина, которую легко смутить, но невозможно обвинить в некомпетентности, устроила настоящий скальдовский вызов. На промокших от снега листовках под логотипом «Листа М.» чернело лишь одно слово: «Лжецы».
Бен стоял на крыше военного министерства напротив Имин Рёга, отправив капрала Левски приглядывать за обстановкой внизу. Генерал-фельдмаршал, мурлыча под нос приставучую песенку из репертуара мальчишеской группы, ждал ответа. Странно, но он совсем не волновался, ощущал лишь усталость и нетерпение. Цель последних шести лет его жизни так близко, что даже немножко не верилось.
Он взобрался по пожарной лестнице, чуть поскользнулся на черепице и замер, изучая могучую фигуру генерала Ангейя, темнеющую на фоне неба. Скальд — худой и невысокий мужчина в потертой куртке и грязных джинсах с вытянутыми коленками; едва заметное брюшко оттенялось очень заметной лысиной. Он прикурил и, сверкнув искрой, закашлялся долгим надрывным кашлем. Темные глаза горели почти также ярко как огонек сигареты. Его еще долго мучила одышка, но Бен терпеливо ждал. Снежинки садились на его лицо и таяли, превращаясь во влагу.
— Чо? — хрипло каркнул скальд.
— Весь мой корень
вскоре сгинет.
Буря клонит
клены бора.
Разве рад,
кто прах родимый
должен из дому
долу несть?
Скальд фыркнул и махнул рукой.
— Может, присядем где, слышь? Я чот умаялся весь, пока поднимался. Чуть не родил, пока по лестнице лез.
Бен кивнул и жестом пригласил присесть за трубу. Прячась от ветра, скальд громко сморкнулся в пальцы, достал из кармана грязноватый платок и вытер их. Сверху было хорошо видно как капрал Левски ходит кругами, пытаясь согреться. Его беспорядочные следы чернили снежное совершенство.
— Так чо хотел?
— Вспомяну
про конец
отца-матери.
Венцом словесным
украшу
прах родичей,
открыв врата
в тыне зубовном.
— Скверно, — скальд почесал в затылке, приваливаясь спиной к трубе. — Если уж генерал-фельдмаршал Бенедикт Ангейя–ас просит о помощи в обустройстве страны, то уж чем скромный фельетончик поможет. Все под хвост кобыле. — грубовато-просторечные нотки то появлялись, то исчезали.
— Кой муж был бы
мне пособник
в драке против
вражьей рати?
Став осторожен,
сам на рожон
на железный
уже не лезу.
— Да понял я, говори нормально, — проворчал скальд. — Я бы не пришел, если бы не хотел помочь. Что вы хотите?
— Кратчайший путь через Нифльхейм к докам Ифинга, где прячется Хейм Иргиафа.
— А если я работаю на Хейма Иргиафу?
Бенедикт пожал плечами.
— Ваша газетка слишком ценит свободу самовыражения. Работать на кого-либо вы не станете.
Скальд издал неопределенный звук, который можно было принять за смешок.
— Что мне за это будет?
— Интервью, — Бенедикт начал терять терпение. — От самого генерала-фельдмаршала. Пять вопросов.
— Интересный ты мужик, — протянул скальд, вытер руки о куртку и пару раз присел, хрустя коленями. — Я хотел преподать тебе урок за порчу репутации, но тут дело важнее намечается. Тогда идем. Но помни, что нас — легион. Попытаешься озорничать — забудь о карьере.