— Попытаетесь ерничать — никакого интервью, — парировал Бен. Скальд развел руками, словно принял кару, и, кряхтя, полез вниз. — Встретимся возле Ярлодина.
Бенедикт спустился через чердак в свой кабинет, крохотную каморку, заставленную железными шкафами с документами повышенной секретности. В вытянутом прямоугольнике света, падающего из окна на пол и стены, мягко плясали тени снежинок. Привычно переступив скрипучую половицу, Бен еще раз внимательно осмотрел аккуратные стопки разобранных бумаг, задержав взгляд на фотографии под стеклом на столе. Вытащив ее, он быстро нацарапал несколько строк на обратной стороне и, положив в чистый конверт, подписал и оставил, но быстро передумал и положил во внутренний карман плаща.
Он тихо спустился по лестнице, бросил свой ключ спящему на вахте сотруднику ВСБ и плечом распахнул тяжелую входную дверь. Чуть не поскользнувшись на крыльце, автоматически глянул в окна Имин Рёга, вычисляя, где кабинет Скай. Там горел свет. Бен на секунду позволил себе взглянуть в эти окна и сошел с крыльца, по обеим сторонам которого беззвучно разевали рты огромные каменные Ярлодиновы вороны. Бен не любил эти статуи, их выпученные глаза и застывшие во взмахе крылья. Эмблема ворона, армии Асгарда была и там том офицере, который сделал техническую ошибку и сбежал с поля боя, убив тех, кто эту ошибку заметил.
Замерзший капрал Левски, заметив генерала, перестал притопывать и вытянулся по струнке. Простоватое вытянутое лицо его выражало рвение и желание работать на благо страны.
— Вольно, капрал. Вы свободны от службы. — И швырнул ключи от машины.
— Как? То есть, почему, генерал-фельдмаршал, сэр? — мальчишка растерялся.
— Найдите своего брата и выбирайтесь из города. Это приказ.
— Но…
— Никаких «но»! — рыкнул Бенедикт. — Спасай свою семью, мальчик.
— А страна? — Левски окаменел, сжимая в покрасневших руках саблю.
— Предоставь старшим решить этот вопрос. Уходи.
— Но что я скажу Матери Ангейи–ас?
— Что-нибудь придумаешь.
Левски растерянно открыл рот.
— Вы как, скоро? — прохрипел, кашляя, скальд, отделившись от тени статуи. — Сопли намерзнут, пока дождусь.
— Прощайте, генерал-фельдмаршал, — Левски отсалютировал напоследок. — Берегите себя.
— Прощайте, капрал Левски. — Бен улыбнулся и отдал честь.
Дождавшись, пока капрал отъедет, скальд, не церемонясь, подергал ближайший забор и выдернул из него шатающийся металлический прут. Используя его как рычаг, подковырнул плиту возле ног Ярлодина и с помощью Бена отодвинул в сторону. Ввернув прут на место, он указал на узкий люк и полез следом. Взглянув наверх, кряхтя, подтащил плиту.
— Жаль, что не дамочка, — пробормотал он, закрывая внешний мир.
Внизу, в кромешной тьме, в узком сыром коридоре, скальд пошарил по углам, и вскоре Бен заморгал от света брошенного в лицо фонарика.
— Надевай, — дальше полетели какие-то вонючие тряпки.
— Что это?
— Моча чистильщика, — довольно ответил скальд, потуже затягивая пояс с инструментами. — Мы же не хотим, чтобы нас сожрали по дороге? Хочешь узнать, как мы ее добываем?
— Восхвалить хочу я
щит — подарок добрый,
славу коня морского…
— Тогда молчи и делай, что велят.
Нифльхейм не самое приятное место для прогулки, но познавательное. Поздние тоннели, прорытые для вывоза контрабанды, копошились как черви в теле города, а центральная часть могла бы стать настоящим туристическим кластером. Высокие потолки, украшенные полустертыми охранными рунами ровные стены подчинялись строгой геометрической системе, дающей Утгардовым разрывам свободно циркулировать, где вздумается и не мешать людям наверху. Несколько раз они слышали легкий шлепающий топот маленьких чистильщиков, преследующих зазевавшихся крыс и мигающих в темноте горящими точками глаз.
Скальд шел уверенно, иногда сверяясь с метками на стенах и бормоча под нос ругательства, когда вляпывался в очередные следы жизнедеятельности чистильщика. Для страдающего одышкой курильщика он проворно взбирался по крутым лестницам, нетерпеливо цокая, когда Бенедикт втиснет могучую фигуру следом. Через пару часов, а Бен, как военный, остро чувствовал время, они вышли к главному отстойнику, спугнув отвратительного крысиного короля. От озера шли десятки тоннелей, подземные реки, кишащие не только гроздьями стафилококка, но и более быстрой смертью. Над причалом мигала стоваттная лампочка, больше раздражающая, чем дающая свет, выхватывая сидящего с удочкой человека в грязном пончо и шляпе. Человек не пошевелился, когда скальд хлопнул его по плечу. Бен успел заметить под полой шляпы покрытое шрамами и глубокой сеткой морщин лицо. Страж перекрестка, Отец Теней, Хелев Дружок — как только не звали его, добровольного отшельника, стерегущего подземные дороги. Его боялись, почитали, проклинали, но уважали. Сколько лет ему не знал никто. Поговаривали, что он пришел, когда заложили первый камень Хеймдалля и потребовал вырыть Нифльхейм. Хоть Бен и понимал, что это не может быть правдой, но молчаливый страж внушал суеверный трепет.
— К Ифингу. — В скрюченную сухую лапку, вынутую из-под засаленного пончо, легли коробки с табаком, спичками и солью. Пока одна лапка прятала плату за проезд, вторая, унизанная перстнями, указала на одну из ржавых лестниц, поднимающихся к монорельсам.
Когда монорельс, дернувшись, тронулся, Бенедикт поймал на себе долгий тяжелый взгляд молчаливого привратника. Не осуждающий или политически двусмысленный. Просто недобрый.
Покореженная кабина со следами зубов состояла из платформы, крыши, на которой крепился механизм, и четырех столбов, не предполагала места для сидения. Скальд, недолго думая, сел на пол и, зажав в зубах фонарик, достал замусоленный блокнот и ручку.
— Пять вопросов, — напомнил генерал-фельдмаршал, морщась от скрипа монорельса.
Скальд выплюнул фонарик и зажал в одной горсти с ручкой.
— Как вы познакомились с Хеймом Иргиафой, генерал-ас? — речь предельно учтива и профессиональна, без сельских замашек.
— Мы вместе служили. Отряд «Регинлейв» вам о чем-нибудь говорит?
— А, которые попали в засаду по собственной глупости.
— По глупости руководства. — Поправил Бен, всматриваюсь в темную воду.
— И дальше?
— Он спас мне жизнь. Мы лежали в грязной канаве, истекая кровью, и он сказал, что сделает все, чтобы войны не было.
— А вы?
— Я-то? Я согласился. Глупо отказывается от мечтаний о хорошей жизни, лежа при смерти в грязной канаве.
— «Око»? Вы стояли у истоков этой организации?
— Вы, смотрю, много знаете? — сухо сказал Бенедикт. Скальд пожал плечами.
— Это не секрет, что вы работали с Иргиафой. То, что на последней стадии перетрусили, не снимает вины.
— Разве я сказал, что прошу прощения? — скальд снова пожал плечами, строча в блокноте. — Я не извиняюсь за то, что хотел мира. Но мир, выстланный костьми наших детей, того не стоит. К сожалению, осознание этого пришло слишком поздно и детей тех не вернуть.
— Чего же вы добиваетесь? Что хотите от встречи с Иргиафой?
Бен надолго замолчал.
— Отомстить.
Скальд хотел задать еще вопрос, но передумал, увидев играющие на скулах генерала-фельдмаршала желваки. Генералом руководила не ярость, не гнев, а холодный рациональный расчет и жажда убийства. Обменять уничтоженную жизнь на другую — такова цель. Бенедикт горько усмехнулся в усы.
— Расстроены, что не изображаю мученика-спасителя Хеймдалля?
— Удовлетворен, — за кривой усмешкой скальд спрятал страх. — «Военачальник Асгарда — хладнокровный убийца или глупец?» отличный заголовок для завтрашней газеты.
— Вы думаете, что выживете в этой заварушке?
— Мне придется. Кто статью-то писать будет? Эксклюзивный материал. А вы думаете выжить?
— «Его преклонный возраст и суровый нрав стали обузой для его народа, и он предпочел меч мукам болезни. Считая, что лучше испустить дух в бою, чем в кровати, он стремился встретить смерть достойную свершенных им при жизни подвигов».