— «Кодекс 9», несомненно, полезная штука, регулирующая желание выцарапать друг дружке глаза, но на данном этапе он не актуален. Мы, Матери, всегда находили лазейки, исподтишка гадили под дверные коврики, стучали соседям, устраивали маленькие подпольные войны с Хелью. И на одной из таких войн два юных птенца Ангейя и Иргиафа встретились. И не в баре там каком-нибудь с девочками и картами, а в проклятом отряде «Регинлейв» в те злополучные одиннадцать одиннадцать. Ха! Когда командование по глупости начало обстреливать своих же и позорно сбежало, перебрасывая ответственность с одного на другого, раненый Ангейя заполз в канаву, красную от крови его товарищей. И приготовился к смерти. Смотрел на небо, смотрел и считал свои вдохи и выдохи, чтобы не обращать внимания на творящийся вокруг ужас. Смерть все не приходила, а на трехтысячном выдохе он заскучал и даже задремал. Проснулся оттого, что кто-то хлопал его по щекам. Он с трудом вспомнил, что происходит, почему ему холодно и все болит.
Скай подняла измятый газетный лист и громко зачитала:
«Ничего, теперь жить будешь», — сказал склонившейся над ним худой высокий мужчина. Он показался Ангейе смутно знакомым, но никак не удавалось вспомнить, где он мог его видеть. От него исходила целительная варденская сила.
«У тебя редкий дар», — сказал Ангейя.
Иргиафа пожал плечами.
«Хотел бы я не лечить такие раны» — он сел рядом. — «Гадко. Люди забыли истинное предназначение вардена».
«Это… нормально».
«Нет!» — Иргиафа горячо вскрикнул, и в этом крике Ангейя распознал нотки будущего безумия. — «Покончить с войнами, объединить всех. Сбросить отжившие доктрины религии и возвести на трон науку… как в Хели!».
«Тебя хорошенько контузило, да?» — нервно хихикнул Ангейя. — «Ты сам сказал, что мы забыли о пути вардена. А в Хели вообще нет связи с Утгардом».
«Ты думаешь, они не страдают из-за этого? Не чувствуют своей ущербности? Именно осознание ответственности пути вардена заставило искать выход в науке! Стать лучшими варденами без прямого доступа к Утгарду».
«Думаешь, если асгардцев, альвов и сварта лишить Утгрда, что-нибудь изменится?» — ляпнул Ангейя, чувствуя, как тяжелеют веки.
«О, это дельная мысль!» — усмехнулся Иргиафа. — «Сначала создать единое государство, идеальное государство, устроить гибель богам, лишить их Утгарда. Думаешь, растрясло бы это фамильный жирок на боках Матери Атлы-ас?».
Ангейя неразборчиво хрюкнул, соглашаясь.
«Не божественной силой, но умом и силой своей спасти Вседрево?» — эта фраза долетела уже в полудреме, но произвело странный эффект. Выписавшись из госпиталя, Бенедикт Ангейя нашел своего нового друга Хейма Иргиафу, который выскреб всю заначку и снял полуподвальную клетушку на севере города, недалеко от места, где приток Ифинга ныряет под землю.
Скай, выдохнув, отшвырнула газету.
— Это все журналистские украшения, но суть передана верно. Полежав при смерти в канаве, Хейм думал только о благе человечества, но, отгородившись от своего народа пробирками и химическими формулами, забыл, что делает. Поняв, что слушать его никто не желает и, потерпев крах с законопроектом «Зеро», он стал одержим идеей создания идеальной армии. Кратким мигом просветления было рождение сына. Хейм решил сделать из Эгира маленький идеал и вымуштровал как мог, но вскоре и это надоело, ведь на горизонте появился молодой хельский ученый Джон Смит, горящий наукой так же, как Игриафа. А с Джоном Смитом приехала молодая помощница Санни Ай, в которую юный Эгир втрескался по уши, будучи помолвленным с выбранной отцом девушкой. Дальше вы наверняка читали в желтых сплетнях.
Скай замолчала. Атла, не тратя слов, вышла, хлопнув дверью. За ней вышла и Имд, процокав стоптанными на пятках туфлями.
— Остальные, я так понимаю, готовы слушать дальше. — Ангейя сказала это скорее утвердительно.
— Мать Гиалп, вы проводили расследование, — напомнила Ульфрун. — Что можете сказать о причастности Дома Гиафа к «Оку»?
— Из пятнадцати доверенных агентов живым вернулся только один. Он успел передать записку и упал без сознания от ран.
— Вы читали записку? — спросила Грейп.
Кэрол сунула руку в карман и развернула скомканный, измазанный кровью клочок бумаги.
— «Когда я его убью, произойдет мощный выброс Утгарда. Сломайте печати, ставьте щиты. Э.Г.».
— Сломать печати? — взвизгнула Эйстла, подскакивая.
— Это невозможно, — пробормотала Ярнсакс.
— Так, тихо! — гаркнула Скай. — Давайте по порядку!
— По порядку? — Ульфрун усмехнулась. — А что не ясно? Эгир передал через агента Гиалп, приставленного за ним следить, что собирается убить своего отца? Не все ли понятно? А приказ сломать печати как вам?
— Если мы сломаем печати, то получим достаточно сил для защиты города от драугров, — возразила Кэрол.
— Физическая оболочка Матери может не выдержать такой силы. Это опасно. — Эйстла устало сняла очки. «Какие же мы все старые» — ужаснулась Скай, словно впервые увидев артритные суставы ее пальцев, старческие пятна, тонкие седые волосы, усталость и печаль, сквозящие в каждом движении. — Это во-первых. Во-вторых, я не вижу причин верить Гиафе.
Они боялись. Скай видела это в их позах, дрожании пальцев, в глазах. Никто не хотел, и одновременно каждая желала той силы, что дает Утгард. Способности Матери велики и с печатью. Без нее — ужасающе.
— Но и не верить тоже. Только так можно защитить город, — сказала Ярнсакс.
— Эвакуируем гражданских по реке и железной дороге, мобилизуем военных и полицию, перекроем Нифльхейм…
— Вера, — Грейп покачала головой. — Мы и так все это уже делаем.
— За снятие печати нужно проголосовать.
— Не обязательно снимать все — только одну. — предложила Скай. — Хейм безумен, а безумцы предсказуемы. Он придет проститься с Ринфе. Родня как никак.
Ярнсакс покачала головой, пряча глаза.
— Риск велик.
— Для снятия печати нужны хотя бы шесть Матерей. Снять печать Гиафы — лучшая мысль.
— Наследница Гиафы выбрана? Ринфе успеет передать?.. — сурово спросила Ульфрун.
— Выбрана! Успеет! — рыкнула Скай.
В который раз повисла тишина. Наконец Эйстла встала, сняла с лацкана пиджака брошь в форме цветка и положила на стол. Гиалп стянула через голову шнурок с кулоном, Грейп порылась в сумочке и вытряхнула из кошелька старинную монетку с отпечатком зуба. Ульфрун сдернула с пальца безвкусный перстень с вульгарно-красным камнем, а Ярнсакс бережно расстегнула запонку и подвинула в общую кучу к Ангейе.
— Вершина политической карьеры, Ангейя, — хмыкнула Эйстла, заправляя за уши выпавшие из пучка седые волосы.
— Вершина жизни, Эйстла, — усмехнулась она в ответ.
— Ну хоть где-то ты согласна с советом, — кольнула напоследок Грейп.
***
— Поднимайтесь, я подброшу вас до вокзала. Оттуда идет эвакуация — разъезжайтесь по домам. — Скай шла так быстро, что задремавшие в зале совета дети поспевали с трудом.
— Я остаюсь с братом! — упрямо возразил Джет.
— Твой брат, Пухля, солдат. Некогда ему твои бока собой прикрывать, понял? — Скай на последнем пролете прокатилась по перилам и ловко соскочила на пол.
— Но он моя единственная семья! — он чуть не плакал.
— Это правда? — строго спросила Скай у Гина.
— Его родители тоже были солдатами.
— Ясно. Где твой дом?
— Зеленый переулок, тут рядом, в двух кварталах, — ответил за него Штейн.
— Тогда сначала туда, а затем вокзал… — Ангейя открыла заднюю дверцу кое-как припаркованной машины, докуривая сигарету и щурясь от свежего снега.
— Я не поеду, — крикнула Леер.
— Так, у меня еще много дел, — Скай с силой хлопнула дверцей, спугнув крадущуюся вдоль стены кошку. — Куда тебя, принцесса?
— Я с Джетом останусь. Не может же он один ждать брата в пустом доме. Он мне жизнь спас, — тихо пробормотала она напоследок.