— Кабаны начали переправляться через Бахау. Завтра, если хочешь, мы можем пойти на охоту.
Я с энтузиазмом встретил это известие, ибо момент, когда кабаны начинают переправляться через реки, — счастливое время для охотников. Дважды в год, в июле — августе и в декабре — январе, эти животные предпринимают массовые миграции с севера на юг Борнео. Они идут небольшими группами или стадами, насчитывающими иногда несколько сот голов; при этом они неизменно следуют одними и теми же тропами и переправляются через реки в определенных местах, хорошо известных даякам, которые поджидают их там и истребляют.
Едва только первые животные переплывут реку, по деревням разносится весть: «Кабаны плавают». Тотчас же все мужское население бросает свои обычные занятия и устремляется к тем переправам, которые с читаются лучшими; вооружившись копьями и заряжающимися с дула мушкетами, они устраиваются на берегу, противоположном тому, откуда прибывают свиньи.
Одинокому кабану охотники дают переплыть реку и убивают его лишь тогда, когда он достигает берега, но по отношению к группе животных такая тактика не годится, поскольку часть из них могла бы прорваться сквозь смертоносный барьер. Поэтому, как только свиная орда добирается до середины реки, охотники прыгают в свои маленькие пироги, спрятанные под береговым откосом, и, издавая восторженные крики, сильными ударами весла направляют лодку к своим, конечно же более медлительным, жертвам.
Тогда начинается беспощадная бойня; несчастные животные удирают, плывя со всей быстротой, на какую они только способны, но их настигают одного за другим и осыпают ударами копий под победный вой. Раненые животные и трупы уносятся течением и подбираются ниже другими охотниками или даже, когда не хватает рук, женщинами и детьми.
Первых кабанов делят между жителями деревни и съедают целиком; по мере увеличения числа жертв снимают только слой сала, а остальное бросают в воду. Сало топят и оставляют про запас в кувшинах, бамбуковых трубах или старых бидонах из-под керосина. Часть свиного сала даяки потребляют сами, но в основном отправляют его на побережье и продают китайским торговцам примерно по тысяче франков за двадцать литров.
Во время миграции в декабре 1956 — январе 1957 года жители Лонг-Пельбана на Каяне собрали такое количество жира, что им не хватило сосудов. Тогда законопатили несколько больших пирог, установили их на подставках и заполнили до краев топленым салом.
Еще лучшее представление о побоищах, которые устраиваются в удачливые годы, дает следующая история. В 1954 году ниже Лонг-Пезо переправлялось, по словам местного учителя, «столько кабанов, что первые животные уже достигли противоположного берега, где их убивали охотники, а находившиеся в хвосте стада все еще продолжали входить в воду». Избиение длилось несколько недель, и тысячи уносимых Каяном кабаньих туш, с которых было обрезано сало, скопились перед Танджунгселором, где река расширяется и заметно замедляет свое течение. Но этот город населен малайцами-мусульманами, для которых свинья — нечистое животное; поэтому они отказались купаться и потреблять речную воду, загрязненную тысячами разлагавшихся на солнце трупов, а их негодование было так велико, что они объявили войну даякам — виновникам резни. Понадобились вмешательство индонезийской полиции и отправка небольшой вооруженной экспедиции, чтобы принудить племена, живущие в верховьях реки, прекратить эту сечу.
День едва занимался и клочья тумана еще плыли над лесом, когда Эмбан Джалонг и я спустились на берег реки. Окоченевшие от ночной прохлады, потягиваясь и зевая, жители деревни один за другим выходили к реке. Затем они присаживались бок о бок в ледяной воде и приступали к отправлению естественных надобностей, степенно обмениваясь при этом первыми новостями дня. Косматые свиньи, выжидавшие, как всегда, благоприятного случая, топтались в это время позади собеседников.
Принеся в свою очередь дань обычаю (в противном случае на нас стали бы смотреть косо) и внеся свою лепту в местную устную хронику, мы сели в крошечную пирогу и сильными ударами весла направили ее против течения.
На реке таинственные ночные шорохи уступали место дневной жизни. Большой лазурно-оранжевый зимородок промелькнул перед нами стрелой, сел на выступавшую из воды сухую ветку и замер — на фоне сине-зеленой поверхности реки его большая голова и длинный клюв вырисовывались, подобно китайским теням. Над нашими головами пролетела райская мухоловка; длинные белые перья на ее хвосте развевались на ветру, точно ленты. В зарослях бамбука с пожелтевшими листьями сновала маленькая красная с черным белка, производившая не меньше шума, чем целая стая макак. Почти повсюду виднелись раздвоенные следы кабанов, направлявшихся к воде.
— Некоторые переправились здесь нынче ночью… Гляди, вот этот был большой… — комментировал мимоходом Эмбан Джалонг.
Мы поднимались по реке больше часа, гребя, когда вода была достаточно глубокой и спокойной, или протаскивая пирогу между липкими валунами там, где поток становился слишком бурным. Вдруг мой спутник показал мне с десяток черных точек, которые я сначала принял за стаю уток, переплывавших гуськом реку. Оказалось, что это едва выступающие из воды головы по крайней мере десятка кабанов, но они были от нас не менее чем в двухстах метрах, а мы, как нарочно, застряли на камнях, едва прикрытых несколькими сантиметрами воды. Мы могли лишь разглядывать животных, которые один за другим достигали берега и встряхивались, как собаки, прежде чем скрыться в лесу.
— Вот там мы и засядем, — объявил вдовец.
Спрятав лодку в кустах, мы присели за большим поваленным деревом на берегу реки. Воткнутые в землю ветки образовали достаточный заслон, позволяя нам шевелиться в своем укрытии и не быть замеченными с другого берега.
Но хорошо известно, что великие идеи носятся в воздухе: не нам одним пришла мысль подстеречь кабанов в этом месте. Час с лишним небольшие пироги доставляли здоровенных парней, вооруженных копьями или старинными мушкетами. Вскоре наш берег превратился в невидимое, но смертоносное заграждение из охотников, скрывавшихся в зелени на расстоянии двадцати метров друг от друга. Наконец разместился тот, кто прибыл последним, после чего наступила тишина и потянулось однообразное ожидание; глаза напряженно всматривались в густой лес, спускавшийся по склону горы к самой воде.
К счастью для меня, вдовец отличался словоохотливостью и располагал неисчерпаемым запасом даякских историй, в которых действительность тесно переплелась с легендой. Для начала он рассказал мне о приключениях бесхвостого крокодила, жившего в устье реки Полонга, поблизости от того места, где мы находились в засаде.
В Сараваке[23] люди охотятся на крокодилов, чтобы продавать их кожу китайцам. Как-то раз одному из пойманных животных удалось ускользнуть, но в тот момент, когда оно прыгало за борт пироги, ударом мандоу ему отсекли хвост. Обезумев от ярости и боли, раненый крокодил поплыл, не останавливаясь, до реки Каяна и решил там поселиться. Но едва он прибыл туда, как крокодилы Каяна, рассерженные этим вторжением, набросились на него и хотели убить. Вынужденный бежать еще раз, бедняга поднялся вверх по Бахау до этого места, где, не тревожимый никем, он спокойно прожил много лет и стал огромным.
— Стало быть, здесь никто не охотится на крокодилов?
— Нет, ни один из нас никогда не убил бы крокодила; наоборот, эти животные — наши друзья, как и тот, что живет напротив деревни.
— Я его ни разу не видел.
— Ты видишь два утеса, выступающих из воды перед домом вождя, между которыми застряло принесенное паводком большое дерево? Ну так вот, там он и живет. Его история так же стара, как и история Лонг-Кемюата, и любой старик в деревне расскажет ее тебе. Наше племя не всегда жило там, где сейчас; прежде оно селилось в устье реки Апопенга, гораздо выше по течению. Там водилось много кабанов, земля была тучная, амбары всегда забиты рисом, и наши предки жили бы там совершенно счастливо, если бы не соседство племени берау. Берау — настоящие дикари: убивая людей, они даже не отрезали им голов, как это делали даяки. Они без конца нападали на наше племя, грабя деревни и поля.
23
Княжество, основанное английским авантюристом Джеймсом Бруком, женившимся на дочери одного из султанов северного Борнео. Это английская колония, входящая с 1962 года в состав созданной английскими колонизаторами Федерации Малайзия. [Саравак вошел в состав Федерации Малайзия 16 сентября 1963 г.] — Прим. ред.