Память об этом во мне еще так сильно живет, что время теряет свои границы. Где прошлое? Где настоящее?
Но другие воспоминания ждут нас в Петербурге, в Кронштадте, в Парголове, где жила тетя Катя.
Я знаю, что две семьи Манштейн ожидают нас, но я не знаю, что оговорено для нашего пребывания. Мы приезжаем точно по расписанию. На вокзале я сразу узнаю Женю в белой морской форме: он был у нас дома, когда «Перекоп» заходил в Бизерту.
С ним две дамы. Высокая, еще молодая, элегантная — это кузина Алла. Вдова папиного брата Льва, Мария Зиновьевна, старше меня и меньше ростом. Ее сопровождает родственник, располагающий автомобилем, — что, как я это скоро пойму, очень важно.
Итак, к утреннему завтраку мы оказываемся у Аллы. Ее муж ждет дома, где нас также встречают два кота и собака Рикки. И мы сразу чувствуем себя в семье. Олег Федорович Серебренников, муж Аллы, профессор математической логики в университете, где Алла преподает французский язык. Большого роста, склонный к полноте, с открытым спокойным лицом, все в нем классически напоминает ученого, сконфуженно теряющегося перед чисто материальными затруднениями повседневной жизни. Алла, вероятно, должна быть практичной за двоих. Она устраивает нас в спальне, перебираясь с мужем в столовую-гостиную, так как у них только две комнаты с маленькой кухней. Кроме книг, разложенных везде, важное место отведено орхидеям, что требует сложной системы отопления.
Здесь, как и в Москве, все время нашего пребывания точно расписано. Алла и Женя все разработали в деталях. Первым делом — и я очень этим дорожу — мы идем повидать дядю Юрия Сергеевича, самого младшего папиного брата.
Давно уже папы и его многочисленных братьев нет в живых. Дядя Юрий Сергеевич последний. Крупный, массивный, с правильными чертами лица, он совсем не похож на своего старшего брата, но мы оба очень взволнованы.
На кладбище Александро-Невской лавры, перед могилой Сергея Андреевича — его отца и моего деда — мы все чувствуем семейную связь, унаследованную от общих корней.
Я даже нахожу, что выразительное лицо Аллы больше напоминает подвижное лицо моего папы, чем своего собственного отца — наследие Сергея Андреевича.
Дядя, Юрий Сергеевич, держится прямо, еще чувствуется в нем бывшая сила. Мы подвезли его до дому и пошли пешком вдоль берегов Невы, довольно пустынных в этот тихий летний вечер.
План визитов и экскурсий никогда не был бы выполнен без помощи морских властей и отца Феофана, прибывшего на празднование 750-летия Невской битвы. Первый наш визит к адмиралу, начальнику штаба Ленинградской базы. Я спускаюсь по широким ступеням величественной лестницы Адмиралтейства в сопровождении морских офицеров, и все они знают, что я храню надежду дожить до дня, когда Андреевский стяг будет снова развеваться над городом Петра.
В Морском музее под руководством опытного проводника осматриваем экспозицию, начало которой положено еще в Петровские времена. Спешим, нас ждут в Морском корпусе!
Вера Васильевна Антонова приехала специально для нас, жертвуя своим свободным днем. Она знает, что мой отец провел шесть лет своей молодой жизни в этих стенах, и она хочет нам все показать: дортуары, столовую, портретную галерею… Как жалко, что затеряны стихи, которые передавались через поколения и которые папа иногда читал: торжественный ночной смотр, на который старые адмиралы выходят один за другим из рамок… синусы и косинусы маршируют сплоченными рядами, тангенсы и котангенсы несут вахту… Почему я ничего тогда не записала?
В этот летний день ученики на каникулах. Большое здание опустело. Мы одни в его стенах, и призраки прошедших лет возвращаются юными и беспечными. Я знала многих из них, и они живут вокруг меня. Часть жизни, которую папа провел здесь, кажется самой полной частью всей его жизни.
Два первых года моей собственной жизни связаны с Кронштадтом. У меня мало осталось о них воспоминаний: только темная ночь и белый снег за окном гостиной, да ужас ожидания медведя, который где-то уже шел за мной! Может быть, несколько обрывков отдельных картин: церковные службы на Страстной неделе? Прекрасная погода, большая толпа, мы поднимаемся по бесконечным ступеням; вокруг дрожащее пламя свечей, запах ладана и церковное пение.
Мама с папой часто вспоминали Кронштадт. Они провели в нем три счастливых года до войны. По их рассказам у меня осталось воспоминание кипящего жизнью города. Что осталось от него сегодня?