Но уже в конце декабря 1919 года командующий флотом, ввиду тревожного положения на фронте, решил распустить корпус, распределить гардемарин по кораблям, а кадетов и вовсе уволить. Однако адмирал Ворожейкин протестовал против этого намерения, и вскоре командующий флотом получил из Екатеринодара* телеграмму от начальника Военно-морского управления генерал-лейтенанта Лукомского следующего содержания:
« Ваше решение распустить Корпус означает погубить с таким трудом созданное дело, лишить Флот будущих офицеров, город лишить надежной части, мальчиков же кадетов выбросить на улицу. Главнокомандующий приказал Корпус не распускать».
Морской корпус был спасен.
Когда же Павел в воскресенье пришел домой в свое первое увольнение, то с озорным блеском в глазах представился:
– Господин капитан первого ранга, кадет Чуркин прибыл в очередное увольнение!
Степан Петрович чуть не лишился дара речи при виде своего сына: защитного цвета френч пехотинцев английской армии без погон, свисающий почти до колен, рукава которого скрывали пальцы рук. Такого же цвета брюки, на ногах – тяжелые армейские ботинки и обмотки, на голове – зеленая фуражка с русской кокардой и огромным козырьком, провалившаяся до ушей. И никаких-либо знаков и эмблем принадлежности к военно-морским силам России. Он вспомнил обмундирование гардемарин в бытность его обучения в Морском корпусе, и к горлу подступил комок.
«Господи, что стало с Россией? – промелькнуло у него в голове. – Но ведь сейчас идет война с большевиками не на жизнь, а на смерть… – урезонил его переживания внутренний голос. – Вот возродится Отечество, и все станет на свои места», – утешил он себя.
А Ольга Павловна метнулась к сыну и прижала его к себе:
– Здравствуй, сынок, дорогой ты мой!
Павел же подмигнул Ксюше, во все глаза смотревшей на брата: «Вот, мол, каков я!»
Освободившись из объятий матери, он уже по-деловому попросил отца:
– Папа, ты сможешь достать для меня бескозырку? Нам разрешают носить ее во время увольнений и в отпуске. Думаю, что для тебя как командира эскадренного миноносца это не будет большой проблемой? – хитровато улыбнулся он.
– Ты прав, Паша, – будет у тебя бескозырка.
– Вот здорово! – воскликнул тот, а Ольга Павловна вздрогнула – это же было любимым восклицанием ее супруга. «Правильно говорят, что яблоко от яблони далеко не падает!» – с замиранием сердца подумала она, признательно глянув на Степана Петровича.
Однако уже весной 1920 года Павел поразил родителей своим внешним видом.
Перед ними стоял стройный подросток в черном мундире с двумя рядами латунных, начищенных до блеска пуговиц, с золотистыми петлицами и трехцветным добровольческим шевроном («галочкой») на левом рукаве. Черные брюки, ботинки и бескозырка с кокардой и золотистой надписью «Морской корпус».
– Вот это совсем другое дело! – удовлетворенно воскликнул Степан Петрович. – Сразу виден воспитанник Морского корпуса! Не поведаешь ли мне, Павлик, каким же это образом произошло превращение гадкого утенка в прекрасного лебедя?!
– Да очень просто, папа! – сверкнул счастливыми глазами Павел и пояснил: – Однажды группа гардемарин, находясь в увольнении и гуляя в Инкерманской долине, встретила главнокомандующего генерал-лейтенанта Врангеля со свитой, которому незадолго перед этим Деникин передал обязанности командования армией Юга России. Тот, поздоровавшись с ними, спросил, из какой они части. Получив ответ, генерал чрезвычайно удивился, узнав, что эти одетые во все зеленое молодые солдаты являются гардемаринами Севастопольского Морского корпуса.
И уже через несколько дней Врангель посетил корпус. Он прошелся вдоль строя воспитанников, останавливаясь перед Георгиевскими кавалерами, бывшими воспитанниками упраздненного в 1917 году Севастопольского Морского корпуса, которые участвовали в операции под Тендрой, спрашивая каждого гардемарина, за что тот получил эту высокую награду.
В своем обращении к воспитанникам генерал сказал, что не привык видеть будущих флотских офицеров в столь необычной форме и что он немедленно прикажет сшить для них настоящую форменную морскую одежду. И действительно, вскоре в Морской корпус доставили отличное сукно, и каптенармусы сняли с каждого воспитанника индивидуальные мерки для пошива полного комплекта настоящего морского обмундирования.